— Лопатка какая-то.

— Это лавинная лопатка. Втыкаешь ее рядом с древком. Впрочем… если успеешь. Дальше. Ледоруб втыкаешь в направлении клювом к склону. Где у него клюв?

— Вот.

— Неправильно. Наоборот. Вот это крюк. Как его забивать, покажу на маршруте. Но запомни главное. Чтобы получить на отвесе надежную страховку, необходимо забить два крюка, один над другим. На верхний навесить два карабина, на нижний один. Но, может быть, нам почти без карабинов удастся пройти. По обстоятельствам. И еще. Соскользнуть метров на десять-двадцать не страшно. Главное — не пугаться и не терять головы. А теперь смотри, как вяжутся страховочные узлы.

Я смотрел.

Потом Старков слушал эфир и говорил с кем-то.

В четыре утра мы вышли на маршрут.

— Молись на погоду, журналюга. Не будет погоды, не будет хачапури в Тбилиси.

— Нет. Мне местные лепешки уже в горле стоят.

— Глупый ты. Ну да ладно. Вскрытие покажет.

Я немного понимал в камнях, геологии и горах вообще. В походах был и по путевкам. Только Старкову этого не рассказывал. Так лучше обоим.

В общем, начались сильно разрушенные скалы. И время от времени камни катились на нас.

— Это чего они падают?

— Это время таяния снегов и схода лавин. Круговорот камней в природе. Не обращай большого внимания.

В первый день мы, в принципе, никуда и не ушли. Старков уходил вперед, обрабатывал участок, вбивал крючья, вешал шнур, подтягивал меня. Где-то к пяти часам вечера он выбрал навес и поставил палатку. Ставил мастерски. Я забрался внутрь, сил не хватило даже на помощь ему по хозяйству. Он на примусе приготовил чай, нарезал крупно мясо, разорвал пополам лаваш.

…В четыре утра Старков разбудил меня и пинками заставил покинуть спальник. Все началось сначала. А через два дня мне стало легче. Я втянулся и стал различать декорации, сцену, режиссера.

Появился лед. По этому маршруту никто не ходил лет десять. С тех пор как началась эта карусель. Местным эта тропа ни к чему. Альпинистам недосуг. Бандитам не ко времени.

На четвертый день случилась гроза.

— На нас идет грозовой фронт. Стопаримся и все металлическое подвешиваем подальше.

— Что это шипит, Старков?

— Это скалы шипят. Здесь потенциал электрический неслабый. Ты внимания не обращай. Это даже полезно. Омолаживает.

Мы забрались в палатку и стали наблюдать сполохи молний через ткань. Мне было действительно страшно. Тем более что полка, на которой мы топтались, застрахованные веревками, не позволяла толком поставить палатку. Прежде чем это удалось, прошла вечность. Снежная крупа, обильно сыпавшая все это время, привела меня в полное отчаяние. Старков выгонял меня каждые полчаса наружу, и мы сбрасывали снег вниз. Иначе он мог выдавить нас с полки. Гроза прошла, когда окончательно стемнело.

Старков наконец-то дал мне выспаться. Мы вышли на маршрут часов около девяти, и идти теперь оказалось намного легче, несмотря на выпавший снег.

Я уже умел забивать крючья. Мы вышли к очень узкой наклонной полке, уходящей, как в бесконечность, вправо, и начали передвигаться по ней. Полка длинная, местами покрыта льдом, кое-где исчезает, а вверх уходят отвесные скалы.

Наконец вышли на сравнительно ровное место. Отдохнули немного, подогрели воды на примусе. Скудный ручей нашел себе путь здесь. Теперь можно было не топить воду изо льда. Небо прояснилось, и до темноты мы оборудовали отличный ночлег. Место безопасное, сверху закрыто скалами. Поднял меня Славка уже в половине третьего. По его расчетам, нам нужно за день было добраться до следующего места.

Все утро шли вверх. Стена как бы удалялась от рук и ног. Скалы гладкие, и рюкзак просто ненавистен. Выбросить хотя бы оружие.

— Здесь нельзя быть друг под другом. Именно тот случай. Делай как я, в противоходе.

И я делаю.

На шестой день мы были наверху.

Мы находились на том, что можно было бы назвать вершиной, очевидно, она называлась как-то, не просто высота с карты-километровки. Внизу зеленел лес.

— Есть там какой-нибудь аул? — спросил я.

— Никакого аула внизу нет. Ты чувствуешь себя человеком?

— Некоторым косвенным образом.

— Вот когда спустимся, почувствуешь. Там река, там костер разведем. Там выспимся.

Ясным солнечным утром следующего дня мы сушили свои вещи. Я осмотрел свое несколько окрепшее тело. Старков был тщедушен лишь с виду. Только что он протащил дилетанта через маршрут, по которому не всякая двойка пройдет, и ничего ровным счетом не случилось.

Он протащил меня через войну, со всеми ее атрибутами — изменой, смертями, трофеями, и ровным счетом ничего не изменилось. Теперь он лежал на пузе и загорал.

Здесь, в двух днях пути, между двумя хребтами, идущими на восток, лежал узкий ледник, из которого вырывалась река. Срываясь с высоты, она оставляла в воздухе облако брызг. Издали казалось, что дымится ледник. Лес находился от него совсем рядом. Наверное, кучевые облака зарождались здесь. Природа постаралась спрятать это место подальше от людей. И мне не хотелось назад, к людям.

Совершив короткий обход окрестностей, я вернулся к Старкову.

— Что видел? Где был? Докладывай.

— Так. Слонялся.

— А коли так, проводи полную разборку автомата и смазку. Времени тридцать минут. Время пошло.

Я не уложился в норматив и получил наряд по кухне вне очереди.

Очнулся от сна,

Слушаю шелест дождя.

Яркая лампа,

Тает ночь, уходя.

Возле окна

Осенние листья лежат —

Ночью, наверно,

Кружился, шумел листопад.

Забыл, как вернулся, —

Был охмелевший такой:

Спальню свою

За гостиничный принял покой…

Старков зааплодировал:

— Китайцы?

— Гао Ци.

— И время года иное и обстоятельства, а ощущение праздника осталось.

— Какой же это праздник?

— Большая страна. Несчастный поэт-пьяница. Отлаженный быт. Гостиница. Дом. Молодец, журналюга. Не совсем бросовый ты человек. А теперь давай сосредоточиваться. Осталось всего ничего. Но всякое большое дело гибнет из-за пустяка.

Он вынул карту.

— Здесь наши погранцы. Здесь кирбабаи. Нам вот сюда.

— И что? Там никого?

— Никого. Сюда можно попасть только по нашему маршруту. И потому путь свободен. Чужие здесь не ходят. К вечеру будет еще одна ночевка, а потом освобождаемся от снаряжения, карты, компаса. Станцию связи прячем. Может еще понадобиться и денег стоит. Будто бы мы местные, вышли погулять.