Его, Хари, полное содержание – это три десятка статей, две книги, за которые не стыдно, почет и слава, которые измеряются цитированием, в очень-очень узком кругу. И женщины. Много. Все прекрасные, потому что он помнил только их общее прекрасное, пусть и не всегда вспоминал имя той, с кем нечаянно столкнулся, с кем расстался десяток лет назад. И какой-то прорастающий червь сомнения, змеёныш: «Тебе на роду написано баб тешить. Потому-то дано ими восхищаться». Как моему отцу? Он, правильный такой, заполз в нишку моногамии. С первого раза не получилось, а со второго – как бильярдный шар в лузу. Чтоб он сдох! Не позвонили, значит, еще не сдох. Дуня телефон не дала. Или хотела дать, но сомневалась, перебили? Хватит нюни распускать!

Вступил в повествование о своем утоплении:

– Подползает ко мне по льду этот мужик с доской и спрашивает: обделался ли я от страха? Не знаю, как ответить. Честно невозможно, потому что при температуре воды ниже температуры тела контролировать свои физиологические процессы сложно. Если не обделался, он повернется и поползет к берегу? Или наоборот? Со свойственной мне логикой, которую, некоторые, не будем показывать пальцами на присутствующих, называют хитро… хитрованством, я перевел разговор на других, то есть на их самих: «Дядя, а как там мои друзья?» – «Хорошие у тебя друзья. Видишь, как удирают? Хватайся за доску!»

Им думалось, когда задремали в машине, что приедут и завалятся до утра, сон – лекарство для травмированного тела и непривычной к подобным перегрузкам психики. Однако мужская бравада, сдобренная женским хохотом, подарила второе дыхание.

– Не тяпнуть ли нам по рюмке жутко эксклюзивного коньяка? – предложила Алла Дмитриевна, когда они въезжали на Тещин Язык.

– Спиртное с антибиотиками нельзя, – напомнила Дуня, единственная непострадавшая и потому ответственная.

– Совершенно верно, – подтвердил Галя, с кряхтеньем выходя из остановившейся около участка Аллы Дмитриевны машины.

– Когда нас «нельзя» останавливало? – пробурчал Харя, задевший плечо больной руки и подавивший стон.

Ангел выбирался из автомобиля с грацией медведя, которому наломали бока.

– У меня там выпивки – завались, и стол накрыт, – напомнил он. – Только шашлыки пожарить. Правда, скатёрочку не постелили. Угли мигом организую. Галя, мы выпьем так или иначе. Подведи какую-никакую научную базу.

– В любой инструкции написано, – откликнулся Галя, – что прием антибиотиков несовместим с этанолом. Но! Мне не встречалось ни одного исследования, которое с достоверностью, на большом числе пациентов обоснованно доказало подобное заключение.

– Это было бы изуверски негуманное исследование, – сказала Дуня. – Представляете, человек болен, его лечат серьезными препаратами и дают водку!

И подумала: «Получается, я их уговариваю выпить?»

– Решено! – сказала Алла Дмитриевна. – Дуня, за мной! Мы к вам присоединимся через несколько минут.

Прежде всего, Алла Дмитриевна попросила Дуню помочь ей сходить в туалет. Павла, мужа Аллы Дмитриевны, ждет на предстоящих неделях веселая жизнь: одевать и раздевать ее, купать и участвовать в отправлении естественных надобностей. Как хорошо, что он пока ничего не знает и спокойно сидит в Москве.

Первой приехала Алёна, она жила в Ивантеевке, и московские пробки ей преодолевать не пришлось. Алёна бросилась в дом. Бабушка и дедушка встретили ее в сенях. С ножами в руках. Расплылись в улыбках, которыми ее обычно встречали, – смущенно-радостных, казалось, дай старикам волю, и станут облизывать внучку. Однако ножи! Ждали нападения?

– Что?! – воскликнула Алёна. – Вас напагабили?

Как и бабушка, в минуты волнения она сращивала слова. Хотела сказать «напали», «ограбили», а получилась абракадабра. Но старики ее поняли, помотали головами.

– Дед картошку чистил, а я грибы, – сказала бабушка.

Не стала добавлять, что трудились они вполне мирно, уже без упреков и ругательств, оправдываясь, объясняя свое поведение нервными переживаниями и потому извиняясь.

Прошли в комнату. Работал телевизор, на диване в одежде спал мальчик, укрытый одеялом. Пахло паленым – на плите раскалилась большущая сковорода.

Алёна взяла нож из ящика стола, принялась помогать деду, у которого еще полведра картошки осталось:

– Рассказывайте!

Чтобы доставить неподъемную сковороду с жарёхой на участок Ангела, им пришлось брать тачку. Въехали красиво: на тачке в окружении домашних консервов: банок с огурцами, капустой и грибами – сидел Мотя, между его раздвинутых ног покоилась сковорода, прикрытая пакетом и подушкой, чтоб не остывало. Их прибытие с ликованием встретили в меру нетрезвая компания и аппетитный запах шашлыков.

Из такси Павел Александрович выскочил у своей дачи. По траве гулял черный траурный пепел, но следов пожара не видно, двери нараспашку и никого нет. Выбежал на улицу и пошел на звук (веселого застолья) и запах (костра, на котором жарили мясо).

Он прошел от калитки до беседки на соседском участке, никто его не заметил, даже когда он застыл у входа. Было от чего застыть. Его жена. Веселая, смеющаяся, с перебинтованными руками. Какой-то мужик, лысый и пузатый, подносит ей ко рту рюмку с напитком, Алла кокетливо мотает головой: «мне хватит», а этот гад продолжает настаивать: «В терапевтических целях».

– Глядите! Паша! – первой увидела его Ольга Егоровна.

– Павлик! – вполне натурально обрадовалась жена.

– Надеюсь, я вам не помешал? – спросил Павел Александрович, пытаясь вложить в саркастический вопрос побольше яду.

Старый дурак, он скакал по железнодорожным путям. Это его поездка – отдельный рассказ не для слабонервных. Прибыл. Здравствуйте!

– Что ты такое говоришь, – мягко упрекнула жена. – Проходи, садись. Ребята, это мой муж Павел, лучший муж Москвы, Московской области и планеты Земля.

Алла Дмитриевна чувствовала себя неловко, потому что не перезвонила мужу. Ольга Егоровна передала его просьбу, но Алле Дмитриевне не хотелось врать, умалчивать про случившееся, а правду рассказывать долго. Алла Дмитриевна могла бы догадаться, что Ольга Егоровна наговорила Павлу сорок бочек арестантов. Переполошила его.

Лесть жены нисколько не успокоила Павла Александровича.

– Могу я полюбопытствовать, где наш внук? По-прежнему смотрит мультики?

– Нет, – Дуня пришла на помощь явно расстроенной Алле Дмитриевне. – Играет с моими детскими игрушками в доме Ангела.

Павел Александрович побледнел. Ему представилось ужасное. Дом Ангела – это на небесах? А жена вот тут хлещет спиртное?

– Ангел – это не в смысле «ангел». С маленькой буквы, – поясняла Дуня. – А с большой, имя собственное.

– Я Ангел, – поднялся здоровенный мужик и протянул руку. – Такое прозвище. Приятно познакомиться, сосед. Мотик в полном порядке. Отвечаю. У нас своих внуков пять голов. Садитесь. Галя, подвинься. Мы сейчас все объясним. Но главное – все кончилось хорошо, имеем право расслабиться. Согласен? Хорошо сидим, только скатёрочку не постелили, – сотый раз посетовал Ангел. Он уже всем надоел со своей скатёрочкой. – Ребята, налейте мужику.