– Чего? – не понял он.

– Ах, ты ж ирод! – воскликнула Ольга Егоровна. – Незарегестривонный!

Алла Дмитриевна посмотрела на мужчин:

– У Александра Петровича будут большие проблемы.

Мужчины согласно кивнули. Полиция отменяется.

Алла Дмитриевна продолжала распоряжаться. Это ее участок и ее ответственность. За троих мужчин, двое из которых истекают кровью, а у третьего ранение в плечо и почему-то кровоточит палец. Гори она пропадом, эта дача!

– Дуня, пожалуйста! – Алла Дмитриевна дернула головой в сторону «пристава», свернувшегося в позе эмбриона и скулящего. – Во внутреннем кармане у него папка с бумагами и удостоверение. Не могу сама, – показала обожженные ладони, красные с белыми, точно лишаи, сухими проплешинами. – Достань, пожалуйста! – Подошла к скулящему «приставу» и пнула его ногой. – Распрямись!

– И пистолет, – напомнил Ангел. – Трофей, как никак.

– И пистолет, – согласилась Алла Дмитриевна.

Дуня изо всех сил постаралась не показывать, что боится. Да и чего ей бояться – у нее в руках грозное оружие – лопата.

– Вы двое, – повернулась Алла Дмитриевна к несостоявшимся владельцам дачи, – взяли и унесли отсюда к чертовой матери это жвачное животное.

Транспортировали «пристава»-эмбриона непочтительно. Поднять его на ноги не удалось, валился и стонал, волоком тащили. Парень с порезанным ухом действовал одной рукой, вторую боялся отнять от раны, сквозь пальцы у него по-прежнему текла кровь, уже пропитала рукав и капала на землю. Никому не было его жаль, самим несладко.

В первые минуты боли не испытывали, бушевавший адреналин – сильный анестетик. Потом накатило. Галя двумя руками обнимал живот, Харя засунул раненую руку под куртку, Ангел двигался как робот, малейший поворот корпуса отзывался сильной тупой болью. Алле Дмитриевне казалось, что ожог распространяется – ползет огненной лавиной к локтю, плечу, добрался до шеи и палит голову. Не выдержав, она тихо сквозь зубы застонала и помахала руками в воздухе – хоть слабый ветерок пусть охладит.

– Надо помочиться, – сказал дядя Саша.

На него уставились удивленно: с чего вдруг старик объявляет, что ему приспичило.

– На руки тебе, Дмитриевна, надо помочиться, – пояснил дядя Саша.

– Да, пожалуйста! – Алла Дмитриевна вытянула руки тыльной стороной вверх. – Есть желающие?

Сначала все на разные лады издали какой-то бульк-рык, а потом рассмеялись в голос – нервно, но от души, сбрасывая напряжение стресса.

– Бабушка! – на крыльцо выскочил Мотик. – Можно я еще чуть-чуть-чуть поиграю? Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!

– Можно, солнышко, ты ведь себя хорошо вел.

«Не выбежал из дома в самый неподходящий момент», – добавила она мысленно.

Занялись ранениями. Руководство перешло к Гале. В аптечке Аллы Дмитриевны нашелся противоожоговый спрей, которым ей обильно залили ладони. Порезы Хари и Гали были, к счастью, не глубокими. Но шить надо, постановил Галя. Ангелу сделать рентген, а лучше катэ, проверить, не сломаны ли кости. То есть ехать в Москву или, как вариант, в ближайший травмпункт.

– Катэ – это что? – спросил дядя Саша.

– Компьютерная томография.

– В нашей больничке такого нет.

– Есть, – не согласилась тетя Оля. – Есть там компьютер, я сама видела.

Тетя Оля помогала Дуне резать простыни и делать перевязки. Простыни не рвались на ленты, как обычные хлопковые, потому что были, пояснила Алла Дмитриевна, из бамбукового сатина. В представлении дяди Саши и тети Оли, бамбук – это узловатые палки, в наших краях не растущие. А про то, что простыни были не белыми, а чудных расцветок, вообще лучше умолчать. Для ленивых баб – чтоб не кипятить, не крахмалить и не синить.

– В больничку поедем, – постановил Галя. – До Москвы нам пилить и пилить, плюс пробки. Раньше сделать обработку ран, раньше зашить – скорее заживет.

Алла Дмитриевна из всей компании выделяла этого мужчину – Василия Юрьевича с нелепым женским прозвищем Галя. Настоящий московский интеллигент, то есть образованный, обаятельный, деликатный, а внутри титановый стержень. Таким же был ее муж. И еще чувство юмора. Василий Юрьевич, когда ему делали перевязку, хотя по глазам было видно, что больно, шутил.

– Тут некоторые, не будем показывать пальцами, насмехались, мол, брюхо отрастил. На такой вот случай и отрастил. Жировой корсет послужил естественной броней.

– Вы медик? – спросила Алла Дмитриевна.

– Инженер. Но в институте изучал анатомию, физиологию и патофизиологию.

«Какого рода инженеру требуются такие знания?» – мысленно недоумевала она, но вслух не спросила, посчитав, что ее особое внимание к этому мужчине может быть неприятно остальным. Которые тоже страдали, но держались орлами.

Ехать решили на автомобиле Аллы Дмитриевны – маленьком, комфортабельном и удобном внедорожнике. Вести машину могла только Дуня.

Она честно призналась:

– У меня есть права. И автомобиль. Старенький, папин. Но это как учить в школе английский. Все учат, и никто не умеет на английском разговаривать. Только хау-ду-ю-ду. Мое хау-ду-ю-ду – это два раза в год поездка на дачу. Кроме того, у меня посттравматический стресс. То есть у вас травмы, а у меня стресс. Не помню, на что нажимать, где право, а где лево.

– Не волнуйся, девочка, – Алла Дмитриевна обняла Дуню, не прижимаясь к ней ладонями, держа их вверх. – Я буду рядом с тобой.

Эти слова: «Я буду рядом с тобой!» – и для Дуни, и для Аллы Дмитриевны были почти волшебными. Так им дарили уверенность надежной защиты отцы.

«Я буду рядом с тобой», – говорил папа, когда учил Дуню, панически боявшуюся воды, плавать. Потом, уже в секции, в бассейне она научилась плавать мастерски, будто в прошлой жизни была дельфином. «Я буду рядом с тобой», – обещал папа Алле, когда ее везли на каталке удалять аппендикс. Очнулась в палате, и папа был рядом, уверял, что и в операционной присутствовал, просто она его не узнала под белой маской.

– Перед поездкой хорошо бы нам принять обезболивающее, – сказал Галя. – Дороги здесь, что стиральная доска, намучаемся.

– У меня есть! – живо откликнулась Дуня. – Прекрасные таблетки от месячных.

И прикусила язык. Опять сглупила, что ж она такая нелепая! В самом деле: у нее очень болезненные менструации, три дня через каждые двадцать шесть лежала пластом, пока врач не выписала чудо-таблетки. У них ведь название есть!

– От месячных, – Харя на фоне общего смеха постарался сдержаться, – это для Гали. У него в последнее время цикл нерегулярный.

– Мужики! – Алла Дмитриевна промокнула рукавом набежавшие слезы. – Какие вы замечательные! Ангел! Можно я вас, Кирилл Сергеевич, буду так величать?

– Легко!