Но в данный момент все его мысли были заняты лишь порядком проведения операции по ликвидации гетто – это был важнейший шаг в его карьере и успех будущей акции означал продвижение по службе. Подготовка к этой «специальной акции», казалось, истощала его нервную энергию. В последние два года его мучила бессонница, и, случалось, он бодрствовал до трех или четырех ночи, засыпая только под утро. Он тупо напивался, ему казалось, что алкоголь приносит ему облегчение, которого он не знал в молодости. И опять-таки, подобно Оскару, он никогда не мучился похмельем, которого вполне заслуживал. Ему оставалось только благодарить свои безупречно работающие почки.

Распоряжения, предписывающие Гету уничтожить гетто и взять в свои руки лагерь в Плачуве, были датированы 12 февраля 1943 года. Он надеялся, что после встреч с унтер-офицерским составом, с Вильгельмом Кунде – командиром эсэсовской охраны гетто, и после консультаций с Вилли Хаасе – заместителем Шернера, можно будет не позже чем через месяц приступить к очистке гетто.

На главном вокзале Кракова коменданта Гета встречали сам Кунде и высокий молодой эсэсовец – Хорст Пиларцик, который временно исполнял обязанности начальника лагерей в Прокочиме и Величке. Разместившись на заднем сиденье «мерседеса», они отправились осматривать и гетто, и место, предназначенное под разбивку нового лагеря.

День был холодным, и, когда они пересекли Вислу, пошел снег. Унтерштурмфюрер Гет был искренне рад фляжке со шнапсом, которую прихватил Пиларцик. Они миновали порталы в псевдовосточном стиле и двинулись по Львовской вдоль трамвайных путей, которые рассекали гетто на две половины. Исполнительный Кунде, который в гражданской жизни был таможенником и привык докладываться начальству, обрисовал приблизительную схему гетто. Часть слева, сообщил Кунде, именуется Гетто-В. Ее население, примерно две тысячи человек, или избежали предыдущей акции, или же были заняты на производственных предприятиях. Но с тех пор всем выданы новые удостоверения личности с соответствующими отметками: W – для работающих в армейских учреждениях, Z – для работающих на гражданские власти и R – для промышленных рабочих. Те жители гетто-В, у которых нет новых удостоверений, должны быть вывезены для Sonderbehandlung (специального обращения). В ходе очистки предпочтительнее было бы первым делом начать с этой стороны, хотя тактическое решение, конечно же, предстоит принять герру коменданту.

Большая часть гетто располагалась справа, там жили около десяти тысяч человек. Из них как раз и предстояло набрать первоначальную рабочую силу для предприятий в лагере Плачув. Предполагалось, что некоторые немецкие предприниматели и инспекторы – Бош, Мадритч, Бекман, Sudetenlander Оскар Шиндлер – выразят желание переместить свои производства из пределов города в лагерь. К тому же не далее чем в полумиле от предполагаемого лагеря расположен завод по производству кабеля, и рабочие смогут каждый день ходить туда на работу и возвращаться.

– Желательно ли герру коменданту, – спросил Кунде, – проехать по дороге еще несколько миль и взглянуть на площадку для лагеря?

– О да, – сказал Амон, – я думаю, это имеет смысл.

Они свернули с трассы, где на краю двора кабельного завода, занесенного снегом, лежали громадные деревянные катушки, служившие отметкой начала Иерусалимской улицы. Гету попались на глаза несколько групп замотанных в лохмотья изможденных женщин, волочивших детали конструкций – панели, карнизы – от станции к шоссе Краков – Плачув через дорогу и вверх по Иерусалимской.

– Они из лагеря в Прокочиме, – объяснил Пиларцик. – Когда Плачув станет готов, Прокоч, конечно, будет расформирован, и эти еще способные к работе женщины перейдут под ваше управление, герр комендант.

Гет прикинул, что расстояние, на которое женщинам приходилось таскать детали, составляло примерно три четверти километра.

– И все в гору, – уточнил Кунде, перекладывая голову с одного плеча на другое, как бы давая понять, что это отличное дисциплинарное наказание, жаль только – замедляет строительство.

К лагерю необходимо подвести железнодорожную ветку, заметил унтерштурмфюрер Гет. Он поговорит об этом с руководством железной дороги.

Рядом с синагогой и ее моргом они повернули направо, из-за полуразрушенной стены показались надгробья, как зубы в хищно разинутом рту зимы. Часть лагеря прежде была еврейским кладбищем.

– Свободного места полно, – сказал Вильгельм Кунде.

Герр комендант позволил себе тонкое замечание, которые часто слетали с его губ во время пребывания в Плачуве:

– Во всяком случае, их не придется далеко таскать, чтобы закапывать.

Справа высился дом, который вполне мог послужить временной резиденцией для коменданта, а чуть поодаль – большое новое строение, пригодное для административного центра. А в полуразрушенном взрывом морге можно устроить временную лагерную конюшню. Кунде показал две каменоломни вне пределов лагеря, которые были видны отсюда. Одна располагалась на дне небольшой долины, а вторая – на холме, куда вели обрывавшиеся рельсы для вагонеток.

– Как только погода чуть улучшится, прокладка рельсов продолжится.

Они двинулись в юго-восточную часть будущего лагеря вдоль проглядывавшей из-под снега колеи, которая могла тянуться до горизонта. Но колея неожиданно обрывалась у округлой возвышенности, окруженной широким и глубоким рвом, – когда-то это было частью австрийских земляных укреплений. Для артиллеристов они представляли собой неплохой редут, под прикрытием которого можно было вести продольный огонь по дороге из России.

Унтерштурмфюрер Гет подумал: это место отлично подходит для дисциплинарных наказаний.

Отсюда открывалось взгляду все пространство лагеря.

Типично сельская местность, зажатая между двумя холмистыми возвышенностями, часть которой была отведена под еврейское кладбище. Для наблюдавшего с той позиции, где некогда располагался форт, оно представлялось двумя чистыми страницами огромной книги, слегка повернутыми под углом. У входа в долину располагалось сельское строение из серого камня, а мимо него, вдоль отдаленного склона, петляя среди нескольких законченных бараков, тянулась вереница женщин, черных, как закорючки на нотном стане, залитых угасающим светом зимнего вечера. Миновав обледеневшие улицы за Иерусалимской, они карабкались по белому заснеженному склону под окрики украинских охранников и, подчиняясь указаниям техников СС в шляпах и гражданских пальто, складывали детали деревянных конструкций.

«Ценность их работы весьма сомнительна», – заметил унтерштурмфюрер Гет. Конечно, из гетто никого сюда нельзя переместить, пока не будут построены бараки, а еще нужно возвести ограду из колючей проволоки и поставить сторожевые вышки. У него нет претензий по поводу медлительности, с которой работают заключенные на том холме, доверительно признался он своим спутникам. В глубине души он просто поражен, что в этот холодный день, так поздно, солдаты СС и украинская охрана не позволяют мыслям о теплом бараке и миске супа снизить темп работы!

Хорст Пиларцик заверил его, что работы гораздо ближе к завершению, чем это может показаться с первого взгляда: площадка выровнена, несмотря на холода, подготовлен котлован под фундаменты, а с железнодорожной станции доставлено большое количество элементов конструкций. Завтра у герра унтерштурмфюрера будет возможность проконсультироваться с производителями работ – встреча назначена на десять часов. Но современные методы строительства, сопряженные с привлечением достаточного количества рабочей силы, позволяют предполагать, что в течение суток, если позволит погода, основные работы будут завершены…