– А ты считаешь, что виноват? – спросила Пенелопа.

– Да. Мне кажется, я не справился, не смог ей помочь. Прошлое – тяжкий груз. Шэрон лечится у психоаналитика, однако лучше ей что-то не становится.

Пенелопа тем временем сочувствовала все меньше. Она уже не понимала, отчего он тратит их драгоценное время, рассказывая историю из далекого прошлого, которое, ко всему прочему, даже не было его собственным. Пока он говорил, она вспомнила роман Стефана Цвейга «Нетерпение сердца»,[38]где лейтмотивом было: «Бойтесь жалости». Вот уж точно! Интересно, подумала она сегодня хоть кто-нибудь знает Стефана Цвейга?… Наверное нет.

Она где-то читала, что Цвейг покончил с собой. Кажется, в Бразилии – во всяком случае в Южной Америке. Хорошо бы при случае побольше про него узнать.

А сейчас Стивен, отнюдь не Стефан, все говорил о своих проблемах:

– Надо мной как будто что-то нависает, что-то ужасное… будто несколько километров воды давят, а я на самом дне черного океана. Нередко меня это совсем парализует.

– Страх смерти? – наугад спросила она.

– Хуже. Потому что у этого нет имени. У смерти хотя бы есть имя. Мы знаем про смерть. Она подкарауливает нас, и ее нельзя назвать нежеланной. Может быть, со мной что-то когда-то случилось, что-то ужасное, но только я… я просто-напросто вычеркнул это из памяти. Прости меня.

Пенелопа вскочила, нашла пачку «Мальборо», щелчком выбила из нее сигарету, закурила. Выпустила дым изо рта.

Она в нетерпении пристукивала ногой, пока говорила:

– Если только и думать о подобных ужасах, мы никогда ничего не добьемся. Я не против такой печали – мне студенты без конца поверяют невероятно грустные истории! – но я-то думала, я надеялась, что ты придешь ко мне сегодня со словами любви. Господи, до чего я самонадеянна!

– Да нет же, нет! Все совсем не так! Я просто хотел, чтобы ты понимала…

– Ах, перестань! – Она выдохнула эти слова с яростью. – Я ничего не хочу понимать! Кроме одного: любишь ли ты меня, хоть немного? А теперь ясно что нет. Ты слишком поглощен собой.

Она отвернулась.

– Пенни, прошу тебя…

– Ну, хватит уже! Господи, почему прошлое вечно рушит все в настоящем?! Треклятое прошлое…

Но ее огорчило, что вспышка гнева, которая придала ей сил, вдруг пропала.

Стивен раскрыл ей объятия. Она же сложила руки на груди, то ли защищаясь, то ли отталкивая его.

– Пенни, дорогая моя, ну Пенни… Я совершенно не собирался обидеть тебя. И на самом деле пришел, чтобы сказать, как я тебя люблю. Прости, что признания вдруг куда-то подевались.

Но он от нее так просто не отделается. Дымя сигаретой, она сказала:

– Вечно отговорки, одно и то же… Мне-то что с того?…

– Вот-вот. Может, я просто хотел показать тебе… более того, предостеречь тебя!.. чтобы ты понимала, что я за человек.

– Да будет тебе… – тихо выдохнула она. – Давай еще налью.

Она чуть отвернулась, и тут он обнял ее, притянул к себе за талию, поцеловал волосы на затылке и ухо, и щеку.

– Я не хочу пить, Пенни. Я хочу тебя. Ты такая яркая, красивая женщина. Прости за все эти экскурсы в прошлое. Это моя ошибка. Я понимаю, что ты чувствуешь…

Она повернулась к нему, не вырвавшись, и сказала, то ли смеясь, то ли насмехаясь;

– Тебе не кажется, что это абсурд: притворяться, будто мы способны понимать, что чувствует другой человек. Какая, однако, самонадеянность! А ведь сплошь и рядом мы не в силах понять, что сами чувствуем.

– Это не утверждение, а, скорее, надежда. – ответил он, не выпуская ее. Он уже целовал ее в губы, и она не сопротивлялась.

Она обвила его шею руками и вернула ему поцелуй: ведь и ей это было нужно.

– Ну, ладно, пошли на эту дурацкую вечеринку, будем веселиться. Ты пока иди. Дай мне привести себя в порядок в заходи за мной в девять.

– Отлично!

Он еще раз ее поцеловал.

– Заезжай на машине.

Когда он ушел, с трудом затворив непослушную дверь, Пенелопа некоторое время походила по комнате, раздумывая над его долгим повествованием о том, как выжила бабушка Шэрон. Теперь ей было ясно: Стивен – жертва соетрадания, совсем как герой романа Цвейга. Стивен хотел этим сказать, что не в силах уйти от жены. Пока.

Джереми Сампшен пребывал в доме у Хетти и Джуди; он устроился на краешке одного из собственных стульев, которые отдал им на время, пока не доставили заказанную мебель. Они сидели втроем и пили чай.

Джуди взглянула на часы.

– Да где же этот блинский фургон с мебелью?! – нетерпеливо воскликнула она. – На целых полчаса уже опаздывает.

– Ух ты: блинский! – завопил он. – Блеск! Ругательство – первый сорт!

Она ездила утром в Оксфорд и заказала кое-что из мебели в универмаге «Корте» на Ботли-роуд.

– Не волнуйся, – заметила Хетти. – Наверное, застрял а пробке.

– У нас бы в Коулуне[39]их всех за это уволили.

Девушки решили купить гарнитур для гостиной и диван, чтобы временно обставить комнаты на первом этаже, пока не подыщут старинную мебель.

Джереми беспредельно восторгался двумя самоуверенными китаянками. Он поставил чашку с блюдцем на стол и твердо сказал:

– Привезут вам мебель или нет, а мы идем на вечеринку к Фрэнку Мартинсону. Вот вам по-настоящему успешный писатель!

– А дом у него красивый, да? – спросила Джуди.

– Великолепный, как мне говорили, а вокруг элегантнейший сад. И выпивки – залейся!

Джуди захлопала в ладоши:

– Надо идти в маскарадных костюмах?

– А как же, конечно! – Джереми нравилось поддразнивать Джуди: она куда легче приходила в волнение, чем Хетти. – Ты можешь пойти в костюме царицы Савской.

– А где это Савское царство? – спросила Хетти.

Джереми вспомнил старый бородатый анекдот, и на вопрос не ответил.

– Знаете, как одна супружеская пара решила отправиться на бал-маскарад? Они никак не могли решить, в каких костюмах пойти. Наконец жена спустилась из спальни в гостиную – совершенно голая, только три стеклянных колпака на ней – знаете, какими садовники накрывают ростки от холодов? Муж ее, конечно, был несколько ошарашен и спросил, кем это она нарядилась. «Хрустальным дворцом», – ответила жена. Тогда муж пошел в гараж и вскоре вернулся, тоже совсем голый, но с теннисной ракеткой, а пенис в мышеловку сунул…