Их всех сопровождала Пенелопа Хопкинс, еще одна героиня часа, причем ее отдельно пригласили приехать в Гонконг осенью и прокатиться на яхте семейства Чжоу Пенелопа не перестала любить Стивена или желать соединиться с ним, однако перестала надеяться.

Также здесь восседала Хетти Чжоу, которой отец совершенно недвусмысленно запретил выходить замуж за Джереми Сампшена.

– Сделай с ним это раз, прими нужные меры, а потом все? – так сказал ей отец.

– Ах, папа, мы с ним все это уже прошли, – нетерпеливо сказала она.

– Дочка, мы послезавтра полетим в Соединенные Штаты. Там ты забудешь этого бедного английского писателя и обязательно познакомишься с красавцем, американским миллионером, который и слова написать не умеет.

Джуди вместе с Рупертом Боксбаумом зашли в лесок неподалеку. Там они» к своему смущению, обнаружили Дуэйна Ридли с Кайл Бэйфилд, которые уже заняли позицию.

Генри Уиверспун сидел в доме у профессора Леппарда: старику нездоровилось. Они слушали компакт-диск вагнеровской «Гибели богов», что, по мнению профессора, как нельзя лучше соответствовало настроению текущего дня. Родни Уильямс помирился со своей сестрой Мэрион. Они занимались конкурсом «Чей младенец лучше» и были совершенно уверены, что победителем окажется Натаниэль Уильямс. В конкурсе, правда, принимали участие и Шери Эйлет, и Иштар Сквайр, и другие малыши. Борьба выйдет серьезная. Судьи, двое мужчин из клана Коутсов, понимали что их удел – на всю оставшуюся жизнь заиметь одну семью близких друзей и несколько семей злейших врагов.

Беттина Сквайр была со своей Иштар. Беттина улыбалась и болтала с друзьями, но была разочарована: отец Робин не позволил выставить ее картины в церкви.

Стармэн Барри со своей новой подружкой Дотти Ридли играли в «Тетушку Салли». Они носились друг за другом вокруг пивной «Герб столяра». Мать Дотти, Андреа, продавала в киоске сладкие пирожные и кексы. Клиентов было мало, и Андреа разговорилась с невероятно красивым мужчиной, который только приехал в деревню.

– А-а, вы ведь француз, правда?

Когда он ответил, что да, его мать в самом деле француженка, у Андреи перед глазами возникла тихая деревушка где-нибудь в Оверни, где люди играют в «буль»[54]и трапезничают под открытым небом вместе с занятными местными художниками и музыкантами… На заднем плане один из них, в берете, с сардонической улыбочкой, однако вполне дружелюбный, наигрывает что-то на аккордеоне. Она вздохнула, вдруг снова почувствовав себя юной.

– Надо нам почаще видеться, – сказала она.

– Естественно, – отвечал тот.

Среди множества палаток и киосков вдоль улицы была и одна, где царила Ивонн со своим литературным агентом. Здесь выставлялись на продажу стопки книги, которую написала Ивонн. Книгу только что напечатали, причем издатель не поскупился и на суперобложку. Он, разумеется, изменил название: теперь книга называлась не «Кочеты над Коутсами», а «Счастье в Хэмпден-Феррерсе».

Феррерскую плиту показывали в соседнем павильоне. Там был и перевод надписи и копия письма Тарквина Феррерса, распечатанная с компьютера Мэрион Барнс. Плиту охраняли старый вояка Джо Коутс – как он выразился «только через мой труп»… – «заново наточенный острый серп. Снаружи ненароком прохаживался туда-сюда сержант Жопич, которому поручили на должном уровне поддерживать законность, пусть он и походил на страуса.

С колокольни церкви Святого Климента раздался новый колокольный перезвон. Чуть раньше прихожане могли подняться по крутой витой лестнице на самый верх башни и оттуда сфотографировать картину празднества с высоты птичьего полета. Вид с колокольни был замечательный. С одной стороны различался шпиль церкви в Ныонэм-Кортней, по другую сторону высился голый, словно вытоптанный, гребень Моулси. Сегодня там, под теплыми солнечными лучами, было светло и спокойно.

Но сейчас любопытствующих больше не пускали на колокольню. Церковь требовалась для серьезного повода; соединения двух любящих священными узами брака. Все скамьи были заняты. Пришли Вайолет и «Тачка» Бингэм в лучших воскресных костюмах. Свидетелями на свадьбе стали Фред Мартинсон, которого сопровождала медсестра Энн Лонгбридж, поэт Джон Уэстол и тетка Марии, которая присматривала за ее девятилетней дочкой.

Обряд совершал преподобный Робин Джолиф в самом парадном стихаре. В мышеловку на половине невесты, конечно же, именно сегодня попала какая-то несчастная мышь. Робин, проходя к алтарю, пинком ее отшвырнул.

Сегодня очаровательная графиня Медина-Миртелли, Мария Капералли, только недавно получившая развод от первого мужа, выходила замуж за Фрэнка Мартинсона. Они стояли бок о бок перед алтарем, едва сдерживая распиравшее их счастье. Играл орган, и музыка пульсировала и разрасталась, как их сердца.

Робин спрашивал Марию, как полагается:

– Желаете ли вы взять себе в мужья этого человека, Фрэнка Мартинсона, чтобы он стал вашим законным супругом, чтобы вы жили с ним по законам Божиим, соединенные священными узами супружества? Будете ли вы любить его, уважать его и оставаться ему верной, будь он в добром здравии или же в хвори и немощи, отказываясь от всех прочих, до самой гробовой доски?

– О, си, си! – вскричала Мария. – Конечно, буду, обязательно, с радостью, с наслаждением!..

– Для моих целей вполне хватило бы одного лишь «да», – тихонько заметил Робин.