много лет. Он словно снова стал молодым. У него есть дочь. Надо же! Совсем взрослая дочь. Кто бы мог подумать!

Эта девочка, такая юная и трогательная, но в то же время сильная и решительная. Она не боялась мечтать и смело шла к достижению цели. Так почему же вдруг свернула на полпути?

Провальский просмотрел отчёты по Юле ещё в Москве.

Девочка хорошо училась, окончила школу всего лишь с несколькими четвёрками. Поступила в колледж культуры на библиотечное дело, но ушла после второго курса. Дома наверняка был скандал, Валентин улыбнулся, представив, как дочь противостоит Тамаре. Ну да, из неё вряд ли бы получилась тихая библиотекарша, слишком яркий огонь горел внутри этой девчонки.

Юля уехала в Москву, попыталась поступить на Высшие курсы сценаристов и режиссёров, но не прошла отбор. Не хватило ей совсем немного, потому что Юля не отчаялась, а записалась на подготовительные курсы, чтобы попытать удачу следующим летом. Удивительная сила воли и самообладание. Провальский знал множество людей, которые сломались бы после первой же неудачи.

Юлька же нашла работу в Москве, которая позволяла не только оплачивать подготовительные курсы, но и давала возможность подкопить на учёбу в следующем году. Девчонка просто молодец! Провальский уже испытывал гордость от того, что она его дочь.

Преподаватель, с которым беседовал человек Валентина, отмечал несомненный талант девочки. Что же случилось? Почему она не захотела учиться дальше и поступать летом в ВУЗ? Как могла эта девочка, которая так долго и упорно шла к своей цели, вдруг всё бросить и уехать обратно к родителям?

В отчёте стояла ремарка, что профессор, похоже, знает больше, чем говорит, и выдвигалось предложение надавить на него посильнее. Что ж, придётся надавить. Провальский только узнал свою старшую дочь, но уже был уверен, что она заслуживает самого лучшего. И если кто-то вставляет ей палки в колёса, ему не поздоровится.

К своим девочкам Валентин испытывал щемящую нежность. А Юля теперь – одна из его девочек.

Очень захотелось услышать голос Констанс. Он посмотрел на часы. У них ещё детское время. Возможно, даже Клер не легла спать. Тогда Валентин сможет поговорить с ними обеими.

Он набрал номер и, услышав знакомый голос, позволил нежности затопить себя…

* * *

Было всего девять вечера, но Павлов чувствовал себя выжатым как лимон.

После того, как Ральф заболел, все дела компании легли на плечи Александра. Пришлось в спешном порядке перевозить собственный офис, потому что работать одновременно в двух местах было под силу разве что какому-нибудь Гудини.

Павлов раздваиваться не умел, поэтому последние дни засиживался в кабинете Ральфа далеко за полночь, решая двойной наплыв дел. Вставал он по-прежнему в шесть утра и просто катастрофически не высыпался.

Врачи давали отчиму оптимистичные прогнозы, но реабилитация всё равно займёт какое-то время. А значит, Александру придётся сжать зубы и работать, работать, работать. За двоих…

Ничего, он привыкнет. Это поначалу тяжело, пока входит в курс дел. Дальше будет легче.

На мониторе компьютера появилось всплывающее сообщение. Новое письмо. Недоуменно взглянув на часы, Павлов щёлкнул по «иконке». В такое время ждать хороших вестей не приходилось.

Так и есть. Письмо было от безопасника, которого Александр подрядил отыскать Юлю. Ему не нравилось, что девушка куда-то уехала до того, как они поговорили. Ещё и этот Провальский со своими двусмысленными предложениями. Вот какое ему дело до Юльки?

Ответ на этот вопрос появился сразу же, как Павлов открыл приложенные к письму фотографии.

Снимки были сделаны вечером, скорее всего, прямо сегодня. Может, час или даже несколько минут назад.

Фотограф, похоже, прятался где-то в кустах или за деревьями, потому что фигуры то и дело пересекали тонкие ветки с некрупными листочками.

Парочка стояла в жёлтом свете фонаря. Он обнимал её, прижимая к себе, как будто самое ценное сокровище. Она лишь позволяла обнимать себя, неловко касаясь его руками, и смотрела вперёд, в темноту, чуть левее от того места, где скрывался фотограф.

Провальский и Юля…

Чёрт! Чёрт! Чёрт!

Хотелось кричать, смахнуть всё со стола, что-то сломать, разбить… Но Павлов продолжал смотреть на такие знакомые черты лица…

Теперь понятно, какого рода интерес к ней он питал. Но Юлька… Как она могла? Такая чистая, искренняя девочка? Или он ошибся и принял желаемое за действительность? И на самом деле она такая же прожжённая интриганка, которая даже девственность сумела сохранить, чтобы сыграть ею в нужный момент?

Что ж, всё ясно, она поняла, что просчиталась, выбрала не того и решила переключиться на более выигрышный вариант. А то, что у Провальского есть дочь и беременная жена, эту лицемерку совершенно не волновало.

Павлов закрыл фотографии, раздражённо отодвинул кресло и подошёл к окну. Оперся лбом о прохладную поверхность. Он ошибся, впустил эту девочку слишком глубоко в сердце. А ведь должен был насторожиться, ещё когда узнал, что она разыграла целый спектакль, выдавая себя за дочь банкира. И всё это только для того, чтобы пробраться к нему в постель.

Но Александр снова сглупил, подумал, что она могла запутаться, ошибиться, что она не такая… Нет! Именно такая. И сейчас на компьютере находились доказательства этого.

Он не хотел больше это видеть. Но почему-то снова вернулся за стол и открыл снимки. Юля обжималась с Провальским на пороге родительского дома. Павлов ещё раз просмотрел фотографии, против воли запоминая каждую чёрточку её лица. Сердце Александра обливалось кровью, ведь он почти поверил в любовь…

47

Арсений Станиславович Тужинский сидел в малой столовой и попивал свой утренний кофе. Он вдумчиво пролистывал российские, американские и европейские газеты, отмечая новости финансового рынка. Тужинский в совершенстве владел тремя языками, не считая родного русского, поэтому не отказывал себе в удовольствии читать без переводчика.

Это был мужчина пятидесяти с небольшим лет, с намечающимся брюшком, которое ещё не слишком бросалось в глаза и позволяло владельцу пока считаться подтянутым. Довольно привлекательное лицо портили большие очки с крупными линзами, из-за которых голубые глаза Арсения Станиславовича казались чересчур огромными и выпуклыми.

Женщин эти очки чаще отталкивали, но без них Тужинский почти не видел. Но те же женщины быстро забывали о недостатках внешности, стоило им узнать о размере банковского счёта. Последний всегда перетягивал.

Арсений был умным человеком и понимал, что из чего следует. Но привычка сначала всё анализировать и лишь потом делать выводы и предпринимать шаги, позволяла ему оставаться спокойным, уравновешенным и не переживать из-за пустяков.

Тужинский сделал ещё глоток кофе и отложил прочитанные газеты