Скавен едва не брякнул это вслух, но в последний миг передумал. И в самом деле – хрен ее знает, эту Элечку, еще и правда настучит папаше о дерзком поведении раба! И что еще по этому поводу предпримет Мазюков – остается только гадать. Но явно ничего хорошего!

Не то чтобы Марк испугался угроз какой-то девчонки, но с него уже было довольно отягчающих последствий общения с такими, как Мазюков – с «хозяевами». Стоило ненадолго забыть, как спина снова напоминала ему об этом. Поэтому он, подумав, решил все же не выделываться. В конце концов, это всего лишь самонадеянная капризная девчонка. И ему ли – мужчине, охотнику, воину! – тратить время и нервы на споры с этой «прынцессой» доморощенной и принимать близко к сердцу ее девчачьи заскоки? Воображает себя госпожой и задирает нос? Да и хрен-то с ней, как говорится, чем бы дите ни тешилось…

– Как скажете… госпожа! – наступив на хвост негодующему самолюбию, оскалился в самой любезной, какую только удалось изобразить, улыбке Крыс и даже слегка поклонился. Неумело упрятанный сарказм все же просквозил в его голосе. – Могу ли я идти дальше по своим делам, госпожа?

Эля пристально смотрела на него, и в ее глазах досада и злость медленно переплавлялись во что-то совершенно другое. Противоположное. Марку даже показалось, что в какой-то момент во взгляде девицы промелькнуло… восхищение?

Да ну, примерещится же…

Крыс шагнул в сторону, намереваясь уйти прочь.

– Ты куда? – тут же остановил его голос «госпожи». – Я еще не разрешала тебе уходить!

«Да едрить твою нафиг! – всколыхнулось раздражение. – Чего тебе от меня надо-то, зараза?»

Вместо ответа он молча повернулся к «госпоже» и выжидательно уставился на нее сверху вниз.

А она вдруг решительно шагнула к нему, и скавен невольно отступил назад – только чтобы избежать физического контакта. Нет, он не испугался – бояться девчонки, еще чего не хватало! – просто Крыс отчетливо помнил, КЕМ его считал ее отец и большинство «чистых». Еще не дай бог увидит кто и с перепугу, толком не разобравшись, подумает, что этой дуре Элечке угрожает опасность!

Нет уж, обойдется Марк и без таких приключений!

– Госпожа, остановитесь! – ровно сказал он. – Вам нельзя находиться рядом со мной. Это опасно.

«И опасно вовсе не для тебя!» – закончил он про себя.

– Ты же сам сказал, что не ешь людей и не кусаешься! – она и правда приостановилась.

– Ваш отец и другие думают иначе. Они могут испугаться за вас… если увидят.

– Папа пошел в Зверинец, – отмахнулась Эля. – Смотреть нового монстра. А я где хочу – там и нахожусь! И с кем хочу! Понятно тебе?

Она сделала еще один шаг к нему, и Крыс ощутил лопатками стену. Дальше ходу не было.

– Не бойся, – хихикнула девица. – Никто не увидит, всем сейчас не до того!

– Я и не боюсь, – Крысу было невдомек, что задумала хозяйская дочка, но все это ему уже заранее не нравилось. – Еще чего! Это вам бояться надо!

Эля пренебрежительно фыркнула. А потом вдруг протянула руку и коснулась его плеча. Марк вздрогнул.

– Ты, наверно, очень сильный… – палец девушки прошелся по руке алтуфьевца, бегло обрисовывая рельеф мышц. – Папа говорил, тебя привезли с Поверхности… Ты расскажешь мне, какая она – Поверхность? Там, говорят, совсем нельзя жить, полно чудовищ и очень опасно!

Крыс, не удержавшись, фыркнул. Насчет «совсем нельзя жить» он мог бы много чего поведать этой любопытной… вот только не хотелось. Ни капельки.

– А ты ведь живешь на Поверхности, да? – продолжала щебетать Элечка, мимоходом продолжая свои тактильные исследования. – Ты же мутант, а там только мутанты и монстры могут жить, – она осторожно взяла в обе ладони его руку и принялась рассматривать когтистые пальцы. – Ты этими когтями дерешься с другими мутантами, да? А глаза у тебя, наверно, хорошо в темноте видят? Наверно, это очень круто – видеть в темноте?

– Да, – не стал отпираться скавен. Про себя он между тем лихорадочно прикидывал, как поскорее ускользнуть от надоедливой и чересчур любопытной девицы. – Это круто.

Ладонь девушки снова переместилась на его плечо. Погладила сухой выпуклый бицепс. С любопытством коснулась яркого значка с нахмуренной – под стать самому хозяину – рожицей-смайликом на безрукавке парня. Значок попал к Марку вместе с безрукавкой, и Сказочники не преминули весело проехаться по поводу столь удачного совпадения.

– Ты действительно сильный! – в голосе Эли послышалось восхищение. – И… красивый, хоть и мутант. А в твоем племени есть девушки? Они тоже красивые? Ты им нравишься? Отвечай, когда тебя твоя госпожа спрашивает!

Крыс матерно ругнулся про себя. Вот же прицепилась, пиявка болотная!

– Девушки есть. Наверно, красивые. Возможно, нравлюсь… – ему невольно вспомнилась заглядывавшаяся на него Люся, дочка поварихи тети Лены. – Я не знаю. Не обращал внимания.

– Ты не обращаешь внимания на девушек? – удивилась Эля. – Ты настолько гордый? Или… боишься с ними общаться?

Марк вспыхнул.

– Ничего я не боюсь! Просто… не хочу общаться, и все.

– Значит, гордый, – кивнула Эля, как-то уже по-новому глядя на него. – А еще – красивый, сильный… – повторила она, скользя ладонью по плечу юноши и придвигаясь ближе, чуть ли не вплотную к нему. – И такой необычный…

Ухоженные розовые пальчики деловито и как-то уже совсем по-хозяйски пробрались под край расстегнутой безрукавки. Погладили, пощекотали, спустились на грудь, вернулись… Переместились на шею, очертили ногтем линию от подбородка до нижнего края ребер, вызвав у Марка непроизвольную дрожь во всем теле. Такого с ним еще никогда не случалось!

Он невольно сглотнул образовавшийся в горле комок, сообразив наконец, что к чему и что ей от него нужно.

– Госпожа… Так нельзя… Перестаньте…

О’Хмара не был невеждой и святой наивностью в щекотливом вопросе взаимоотношений мужчин и женщин. Нравы в Алтухах царили простые и недвусмысленные, особыми этикетами-шметикетами не отягощенные. И потому местные дети росли в атмосфере информационной открытости и с самого малолетства могли наблюдать, как их отцы и старшие братья обращаются со своими женщинами, а также – что и как с ними при этом делают. На станции, помимо чьих-то жен и личных наложниц, имелись также и так называемые бесхозные, общие женщины, которыми обычно пользовались те, у кого не было собственных. Пользовались, порой даже не особо стесняясь присутствия других. В Алтуфьево такое положение вещей было привычным и не считалось ненормальным. А то, что это видят дети… ну, так пусть смотрят, мотают на ус и привыкают ко взрослой жизни! Всяко ведь пригодится в дальнейшем!

Но в «алтухах» инициатива всегда исходила от мужчин. И никогда – наоборот. А тут… Да еще и… так…

О’Хмара почувствовал, что краснеет.

– А я смотрю, ты совсем как человек… – мягкая, не знакомая с трудовыми мозолями лапка снова вкрадчиво мазнула его по голой груди, смело спустилась на вздрогнувший живот, игриво прошлась по мышцам пресса и… остановилась на пряжке ремня. – А… там у тебя тоже все, как у человека? – кончик тонкого пальчика медленно и опасно скользнул за край пояса брюк, колко чиркнув ноготком по оголенной коже. – Или… другое?