Диана махнула рукой – при всей необъятности своих форм она двигалась удивительно пластично – и с усмешкой сказала:

– Да в итоге мы выкинули половину, если не больше. Они столько у нас лежали, что стали пропадать. А так всем знакомым раздали, родителям на дачу отвезли, там тоже раздали. Сами объелись. Я с тех пор эти арбузы видеть не могу.

– Ну хоть сладкие были? – спросила Катя.

– Да не особо. А реклама, кстати, до сих пор висит. Я не очень давно снова была в тех местах. Выцвела только уже.

Окошко в двери открылось.

– Звонить пойдете? – недружелюбно спросил у них полицейский.

Очередь за телефоном в этот раз двигалась почему-то особенно медленно – или это просто Ане так не терпелось позвонить. Каждый раз, когда дежурная неторопливо, слегка переваливаясь, как гусыня, из стороны в сторону, уходила в свой кабинет за мешочком очередной арестантки, Аня закатывала глаза.

– Может, вы бы всем сразу дали телефоны, а мы бы потом расписались? – спросила она у стоящего рядом с ней каменномордого мента.

– Не положено, – буркнул он, даже не взглянув на нее.

Все-таки эта смена определенно раздражала Аню больше всего.

Забирая телефон, она спросила у дежурной:

– А ко мне ведь могут прийти сюда знакомые? Проведать?

– За время отбывания ареста к заключенному может прийти один посетитель сроком на один час, – механически отчеканила та.

– А передачу передать?

– Не больше тридцати килограмм.

– Да мне и не нужно больше, – заверила ее Аня.

Дежурная, не мигая, смотрела на нее ничего не выражающим взглядом, видимо ожидая, когда она присоединится к сокамерницам. Вздохнув, Аня направилась в комнату для звонков.

Включив телефон, она сразу принялась набирать друзьям сообщение. Раздразненная недавними обсуждениями еды, Аня не сдерживала воображение. Кроме лука, она попросила чипсы, сухарики, печенье, шоколадку, орехи и сыр косичку. Это была только маленькая часть всего того, что Аня хотела, но она уже достаточно освоилась в спецприемнике, чтобы понимать – торт “Наполеон” сюда все равно не пропустят. Аня опять ощутила прилив жалости к себе – скольких же обычных, простых вещей она здесь лишена! И как это унизительно, что даже из них ей приходится выбирать. На свободе ей никогда не хотелось ни чипсов, ни сухариков, но здесь это становилось единственной радостью. Оплакав свой скудный быт, Аня великодушно вписала и пару пачек сигарет – пусть соседки порадуются.

Когда они вернулись в камеру, внутри уже играло радио, а сквозь открытое окно доносились голоса – кого-то вывели на прогулку. Разошлись по койкам, Катя моментально вскарабкалась на подоконник и закурила. Из-за решетки она оглядывала прогулочный дворик с таким независимым видом, словно это были ее собственные владения. Ирка тем временем сняла и сложила свое постельное белье и уселась на голый матрас. Не найдя себе лучшего развлечения, она принялась выдергивать из матраса нитки. Вытащив одну, она накручивала ее одновременно на указательные пальцы обеих рук, а потом рвала. Лицо у нее при этом было счастливое, но пустое, словно мыслями она носилась где-то очень далеко. Наверное, представляет себе освобождение, подумала Аня.

– Девки, гля, – вдруг изумленно сказала Катя. – Там чувак в костюме!

Наташа приподнялась на своем верхнем ярусе и посмотрела в окно.

– И правда, – без особого, впрочем, удивления сказала она, садясь обратно. – Ходит в п-пиджаке какой-то.

Ирка, почуяв, что все чем-то заинтересовались, тоже попыталась заглянуть в окно, но ее оттолкнула Диана, сразу занявшая собой все пространство.

– На стиле парень, – заметила она и пихнула Катю локтем, – дай затянуться.

Катя передала ей сигарету и крикнула в окно:

– Чувак, ты чё такой модный? Жених, что ли?

– Не, свидетель, – донеслось с улицы.

– Что? Свидетель? – заинтересовалась Майя и забралась на верхнюю койку к Наташе. Она по-прежнему старалась двигаться как можно грациознее и, карабкаясь вверх, даже не забывала тянуть носок, хотя ни обстановка, ни имеющиеся зрители явно не располагали к таким усилиям.

Наташа, как обычно, не обрадовалась непрошеному соседству. Проворчав что-то себе под нос, она рывком вытащила из-под Майи свое одеяло, но прогонять ее не стала.

– Ты что, реально со свадьбы сюда попал? – изумилась Катя.

– Ага. – Голос стал ближе. Теперь он звучал под самым окном. – Поехал ночью за бухлом, тут они меня и взяли. Но здесь, судя по всему, почти все так же оказались.

– Бухой был? – понимающе спросила Катя. – Да ты не стой там, залезай на лавку.

Лавка скрипнула, и в окне появилась ослепительно-рыжая голова.

– Пиздец бухой, – подтвердила голова. – Я от мусоров по дворам минут десять пытался уехать. Всем привет.

Анины сокамерницы нестройно поздоровались.

– А зовут тебя как? – спросила Катя, забирая у Дианы сигарету и затягиваясь.

– Кирилл.

– И что они тебя, прямо со свадьбы сюда? – спросила Диана. Она распластала руки по подоконнику локтями в сторону, а подбородок положила на ладони. Ее лицо оказалось очень близко от лица Кирилла. Диана томно взмахнула ресницами.

– Да нет, они меня сначала в отдел привезли, – сказал Кирилл, явно не замечая Дианиного интереса, – я там проспался. Потом суд. Потом сюда. Повезло еще, мусора нормальные попались, когда сюда ехали, я их попросил в банк заехать.

– В какой банк? – не поняла Майя.

– Да я работаю в банке. Они меня завезли туда, чтобы я заявление на отпуск написал. Ну, мне тут десять дней торчать, как я на работе это объясню? Потом еще в магазин заехали, а потом уже сюда.

– Какие-то менты тебе больно добрые попались, – заметила Катя, недоверчиво щуря глаза, и выдохнула дым в потолок.

– Да я просто водку им проставил. Не хотите, кстати?

– Чего?

– Водки! – Кирилл поднял руку и продемонстрировал Аниным сокамерницам бутылку воды “Шишкин лес”.

– У тебя там что, водка? – прошептала Диана, позабыв свою томность и вытаращив от изумления глаза.

Ирка, все это время безуспешно пытавшаяся занять удобное положение у окна, рванулась к нему как укушенная.

– У тебя там водка? – воскликнула она.

– Да тихо ты! – шикнула Диана и снова ловко оттерла ее в сторону.

– Ну что, будете? – спросил Кирилл и тряхнул “Шишкиным лесом”.

Анины соседки молчали, разглядывая бутылку.

– Не, – наконец с сожалением сказала Катя за всех. – Через решетку все равно не пролезет. Как ты ее только пронес?

– Да им всем пофиг было. Я еще у ментов в машине перелил сюда, а здесь никто даже принюхиваться не стал. Ну, не хотите, как хотите.