А дальше в один прекрасный день она вдруг начала проявляться, как очертания фигуры на поляроидном снимке, да так стремительно, что идиллии моментально пришел конец. Оказалось, что практически ничего из Аниной ежедневной рутины ей не нравится. Учеба моментально оказалась заброшена. Книги тоже. Аня начала деятельно познавать мир и людей вокруг себя. Все ее одноклассницы интересовались мальчиками, и Аня тоже с энтузиазмом ими заинтересовалась. Впрочем, она очень быстро обнаружила, что девочки интересуют ее не меньше. Особенно одноклассница Маша.

У Маши были золотые блестящие волосы и голубые глаза. Иногда она красила ресницы и неизменно пачкала черной тушью свою золотую челку. Ане она казалась совершенством – красивой, взрослой (на полгода ее старше) и дерзкой. Маша иногда покупала сигареты, и Аня курила вместе с ней – набирала в рот дым и выпускала его наружу. Они вместе прогуливали уроки. Однажды они купили в магазине “Отвертку” – водку с фантой – и выпили вдвоем. Маша хвасталась, что пробовала алкоголь уже несколько раз, но для Ани это стало эпохальным событием, настоящей инициацией, переходом – как ей казалось – во взрослую жизнь. Она жаждала опьянения так истово, что почти внушила его себе.

Отношения с мамой, естественно, разладились. Она-то понятия не имела, что ее взрослая дочь прямо сейчас по-настоящему появляется на свет. Бунт мама решила подавить в зародыше. С тем же успехом она могла попытаться залить начинающийся пожар бензином.

Первый раз Аня ушла из дома всего на сутки. Было так: утром она, как всегда, пошла в школу, но домой решила не приходить. Машина мама работала медсестрой и в эту ночь как раз оставалась в больнице – лучшего стечения обстоятельств было не придумать. После школы Аня поехала к Маше домой. Там они облазили все шкафчики, нашли медицинский спирт, развели его водой и выпили – Маша просто так, Аня для храбрости. После этого она позвонила маме и объявила, что ночевать сегодня не придет. Мама кричала в трубку “Аня! Аня!”, но она волевым усилием сбросила звонок. Нарядившись в самые короткие юбки, которые они нашли у Маши в доме, они отправились гулять.

Как ни странно, ничего плохого из этого не вышло – ни во время прогулки, ни когда Аня на следующий день все же вернулась домой. Мама была так напугана ее демаршем и так счастлива увидеть ее живой и невредимой, что скандала не произошло. Зато Аня решила, что окончательно готова ко взрослой жизни.

Второй раз она ушла из дома через три недели. На этот раз по-настоящему, насовсем – она даже оставила маме прощальное письмо. Согласно плану они встретились с Машей в центре города и для начала отправились на работу к Машиному молодому человеку. Молодой человек был старше их на четыре года и работал в парке аттракционов. Его весьма экстравагантные трудовые обязанности заключались в том, что он, наряженный в защитный костюм, бегал между двумя огромными, в человеческий рост, картонными кактусами, а посетители аттракциона пытались расстрелять его из пейнтбольных ружей.

Маша сообщила ему, что вместе с Аней уезжает в Питер. Молодой человек изобразил крайнюю степень сомнения в их замысле, покрутив пальцем у виска, но тут к аттракциону подошли новые посетители, и разговор пришлось прервать. Последующие несколько часов Аня и Маша провели, возобновляя его по мере возможности – по их идее, молодой человек должен был помочь им добраться до Питера, но он их энтузиазм явно не разделял.

Наконец стемнело, и Аня с Машей начали думать, где им провести ночь, раз в Питер они пока не отправились. В этот самый момент Аня посмотрела на очередных посетителей парка, которые явно стремительно направлялись именно к их аттракциону, и узнала своих родителей. Это было настолько немыслимо – увидеть папу и маму вместе, на расстоянии не более полуметра друг от друга, что Аня замерла как вкопанная и даже открыла от изумления рот. Глядя на нее огромными глазами, родители практически бежали по направлению к аттракциону – и Аня наконец-то сообразила, что они тут, потому что искали ее и невероятным образом нашли. Не раздумывая, она пустилась наутек, но быстро выбилась из сил. Папа нагнал ее и отвел в машину. Потом Аня узнала, что это Машина мама помогла родителям найти ее, вспомнив, что у Маши есть какой-то друг, работающий в парке.

С этого дня начался Анин домашний арест. Мама отобрала у нее мобильный телефон, а уходя на работу, уносила из квартиры в кладовку и стационарный. Было начало лета, уроки закончились, и Аня целыми днями в одиночестве слонялась по дому, обдумывая план побега. Она пробовала выходить в интернет, но не знала, как послать Маше весточку – почты у той не было. Анина квартира располагалась на седьмом этаже, поэтому сбежать через окно было невозможно. Аня пробовала ковыряться в замке, но быстро поняла, что это дохлая затея – только в книжках герои умудряются взламывать двери шпильками для волос.

Вечерами, когда мама приходила, становилось еще хуже. Она не только не разговаривала с Аней, но и вообще, кажется, не замечала ее существования. Если Аня и ловила на себе ее взгляд, то он был до того ледяным, что терпеть его не было никаких сил. Большую часть времени Аня сидела в своей комнате, гадая, чем и когда это все закончится. Пару раз она предпринимала тайные вылазки, чтобы найти свой мобильный телефон у мамы в сумке, но никогда не успевала сделать это, пока ее не застукали.

Наконец наступили выходные – дни еще более ужасные, потому что мама была дома все время. Желая наказать Аню во что бы то ни стало, она наказывала и себя – стационарный телефон так и не принесла из кладовки, дверь по-прежнему держала запертой на ключ, а ключ – спрятанным. Лежа ничком на своей кровати, Аня слушала, как мама развешивает на балконе постиранное белье.

В этот момент в дверь позвонили. Аня не знала, кто это, но идея родилась в ее мозгу мгновенно. Она подскочила с кровати и закричала: “Я открою!” Доступ к двери был дорогой к свободе.

“Я сама открою”, – холодно ответила мама. Не глядя на переминающуюся у двери Аню, она посмотрела в глазок, потом неторопливо достала из сумки ключ, вставила его в замок и повернула. Аня следила за ее движениями во все глаза. Толкнув дверь рукой, мама отошла с прохода, чтобы дать войти звонившему. В дверном проеме Аня увидела соседку с верхнего этажа. Не раздумывая ни секунды, она полетела вперед, как мяч для боулинга, буквально смела с дороги маму и соседку и припустила вниз по лестнице, перепрыгивая через пять ступенек.

Она слышала, как мама кричит и зовет ее, как гулко шлепают ее тапочки в церковной тишине подъезда, как ожил и завыл лифт, взмывая на седьмой этаж, – но Аню было уже не догнать. Выскочив на улицу, она устремилась к расположенной неподалеку роще. Ей казалось, что, если только она добежит до нее и скроется между деревьями, ее никогда не найдут. Плана у нее не было. Телефон, деньги, документы – все осталось дома, но Аню несло вперед волной такой бурлящей эйфории, что она пока не думала об этом.

Пробежав по роще пару сотен метров, она пошла шагом. Ее дом остался далеко позади, и Аня не сомневалась, что мама ее не догонит. Она чувствовала такую злость на маму и усталость от последних нескольких дней, что просто идти между деревьями было уже наслаждением. Упругая после недавнего дождя тропинка сменилась гравием – Аня только сейчас обнаружила, что выскочила из дому в комнатных тапочках. Это не только не смутило ее, а даже немного развлекло. Сейчас ее развлекало абсолютно все.