Я чувствую, как позвоночник распрямляется вдоль кожаной обивки сиденья.

– Не ударило что? Я не украла ни цента. – Произнося эти слова, я вспоминаю предупреждение Ника. Он сказал мне, что, чтобы вернуть деньги, уничтожит и меня тоже, и по коже пробегает холодок.

– Может, и нет, но, если Уилл на украденные деньги покупал что-то, чем вы пользовались вдвоем, – машины, мебель, путевки и тому подобное, – как его жена, ты можешь быть привлечена к ответственности. Они могут добраться и до тебя.

Я снимаю правую руку с руля, на пальце поблескивает «Картье».

– Уилл заплатил за кольцо наличными.

В машине повисает многозначительное молчание.

Я роняю голову на грудь и несколько раз ударяюсь лбом о рулевое колесо.

– Как это произошло? Как всего за неделю я из счастливой жены превратилась во вдову, носящую ворованные драгоценности?

– Сейчас не время жалеть себя, Айрис. Нужно найти и нанять самого лучшего адвоката в городе.

Мои мысли устремляются к Эвану Шеффилду, двухметровому адвокату, которого я встретила на церемонии прощания, потерявшему в катастрофе жену и маленькую дочку. Я думаю о нем и лежащем на его плечах тяжком бремени, и меня снова захлестывают эмоции. Шок. Ярость. Горе. Я представляю, как сижу напротив него, глядя в его печальные глаза, и рассказываю об исчезнувших четырех с половиной миллионах, и меня начинает трясти от страха.

– Я сегодня позвоню кое-кому, – говорю я, поднимая голову и видя перед собой парковщика, который стоит перед капотом моей машины и с беспокойством смотрит на меня. Я выдавливаю из себя жалкую улыбку, давая ему понять, что со мной все в порядке, и он удаляется.

– А пока, будь другом, не говори ничего маме и папе, хорошо? Отец и так грозится оплатить установку сигнализации, и я не хочу, чтобы они беспокоились еще больше.

– Ты уверена, что это хорошая идея? – спрашивает Дэйв, и в этот момент я слышу сигнал о поступившем сообщении. – Ты не можешь…

Дэйв продолжает что-то говорить, но я больше не слушаю его. Я смотрю на сообщение, отправленное с номера, начинающегося на 678: «Привет, Айрис. Где ты взяла этот номер?»

Внутри у меня все обрывается. Дрожащими пальцами я печатаю ответ: «Откуда вы знаете мое имя? Кто вы?»

На дисплее видно, что мой собеседник печатает. Я задерживаю дыхание и жду ответа.

– Э-эй, – раздается из динамиков голос Дэйва. – Айрис, ты там?

Не отрывая взгляд от экрана мобильного телефона, я нажимаю кнопку на руле, чтобы завершить разговор. Через несколько секунд экран вновь загорается.

К горлу подступает тошнота. Кто бы ни был на том конце провода, он спрашивает про деньги. Сообщник?

Я еду домой длинной дорогой, медленно двигаясь по Ленокс-Роуд, словно в тумане. Телефон валяется на полу рядом с пассажирским сиденьем, куда я швырнула его, словно горячую картофелину. Я едва замечаю, как внушительные особняки и идеально ухоженные газоны уступают место стрип-клубам, магазинам нижнего белья с затемненными окнами и мужским клубам на Чешир-Бридж. Я медленно тащусь, пристроившись в хвост вереницы неспешно катящих автомобилей с иногородними номерами и останавливающихся на каждом шагу автобусов. Пальцами я намертво вцепилась в руль, рискуя, того и гляди, разломить его пополам.

Прежде никто и никогда не угрожал меня убить. И хотя угроза была получена по эсэмэс и прислана бог знает откуда, возможно, даже с другого конца земли, слова холодными ударами отзываются у меня в животе.

На светофоре я наклоняюсь, чтобы взглянуть на телефон. Слава богу, по-прежнему ничего. Кто бы ни был человек, писавший мне с номера с кодом 678, я ни секунды не сомневаюсь, что угроза вполне реальна. Этот человек знает Уилла, знает про четыре с половиной миллиона и думает, что я знаю, куда Уилл их спрятал. Люди убивают и за меньшее.

Мне в голову приходят сразу два вопроса. Первый: откуда отправителю известно, что он пишет именно мне? Для этого у него уже должен быть номер моего мобильного, но откуда? Второе: если это не номер Уилла, почему он назвал его Наташе? Почему указал его в квитанции на покупку, сделанную на ворованные деньги?

Машина позади меня сигналит, и, подняв голову, я вижу, что на светофоре уже горит зеленый. Я роняю телефон на пол и нажимаю на газ, пристраиваясь за белым джипом.

А потом еще одна мысль заставляет меня крепче вцепиться в руль. Может скрытый номер и номер, начинающийся на 678, принадлежать одному и тому же человеку?

Я обдумываю эту мысль со всех сторон. Тот парень из компьютерного отдела в «Бест-Бай» сказал, что сообщения, приходившие на мой телефон со скрытого номера, отправлялись с мессенджера и поэтому их невозможно отследить. Что, если на телефоне с номером 678 тоже установлен мессенджер? Тогда вполне вероятно, что они отправлены с одного телефона.

Я сворачиваю направо на Норт-Хайленд-авеню и следую по двухполосной дороге через центр зеленого района Вирджиния-Хайленд. Сейчас уже около шести часов, самый час пик, и на улицах и тротуарах настоящее столпотворение. Я двигаюсь черепашьим шагом, одновременно стараясь убедить себя, что все сообщения посланы одним и тем же человеком, но не могу. Тон, в котором они написаны, абсолютно разный.

Я ныряю на парковку, нащупываю на полу телефон и просматриваю сообщения со скрытого номера. По сравнению с угрожающим посланием, присланным с номера 678, они кажутся почти безобидными. Они убеждают меня ехать домой, не верить всему, что я услышу про Уилла в Рейнир-Виста. Как будто кто-то не хочет, чтобы я узнала правду про Уилла.

Я размышляю о том, кто может желать, чтобы я оставалась в неведении относительно прошлого Уилла, кто может что-то выиграть или потерять в случае, если я о нем узнаю, и прихожу к выводу, что единственный, кто это может быть, – это… Уилл. Уилл не хотел, чтобы я знала, и поэтому врал про родителей, свое прошлое, свои корни в Рейнир-Виста и Сиэтле. Уилл, вероятнее всего, и есть тот, кто посылал мне эти сообщения.

Чего, конечно, не может быть. Покойник не может посылать эсэмэски.

А потом я вспоминаю слова Корбана про то, как Уилл заставил его поклясться могилой матери: «Я обещал, что, если с ним что-нибудь случится, я о вас позабочусь». Скрытый номер принадлежит Корбану, анонимному защитнику, исполняющему обещание, данное погибшему другу? Я обдумываю эту новую вероятность, но чувствую, что в ней есть что-то неправильное, что-то не сходится.