К счастью, после рождения Селорма мне существенно помогала мама. Даже сейчас, когда ему скоро исполнится год, мне гораздо спокойнее, если за сыном присматривает она. Я наслушалась столько историй о нянях, издевающихся над детьми, что наотрез отказывалась нанимать кого-то чужого для своего ребенка. Каждое утро, как по расписанию, пока мы еще нежились в объятиях сна, из радионяни разносился плач. У мамы тоже стоял приемник, и она спешила в детскую, пока крики не потревожили нас с Эли. Она не раз советовала мне отключить свой приемник, но мне хотелось всегда быть в курсе происходящего в детской.

Мы вставали на крики, только когда мама ходила в церковь или уезжала в Хо, затем все утро передавали малыша друг другу, поочередно принимая душ, одеваясь на работу и завтракая. Я варила ему кашу из смеси риса или кукурузы с сушеной рыбой с высоким содержанием белка. Именно так кормила меня мама в детстве, из-за чего за мной закрепилась кличка Пышка. Когда времени на готовку не хватало, малыш ел покупное пюре из баночек. Мы, как правило, кормили его на кухне, поскольку к столовой его лучше было не подпускать из-за привычки швыряться едой.

После завтрака я брала Селорма с собой на работу: либо в мастерскую, либо в бутик, хотя обычно ездила с одного места в другое. Продавщицы помогали мне присматривать за ним в течение дня, играя или таская на спине, пока я пыталась сделать что-нибудь полезное. К счастью, мама редко отлучалась из дома и с удовольствием сидела с внуком, а вечером передавала его мне неохотно. Я жаловалась, что она балует мальчика, однако она меня игнорировала. Стоило ему только шмыгнуть носом, как мама тут же неслась к нему на всех парах и хватала на руки. На мои уверения, что ребенку полезно время от времени поплакать, она лишь неодобрительно хмурилась. В результате Селорм привык постоянно сидеть на руках и начинал хныкать, едва его пухлые ножки касались пола.

Эли был немногим лучше мамы, потакая буквально каждому капризу сына. Часто по утрам он, уже в рабочем костюме, катал визжащего малыша на спине. Мама всегда удивленно наблюдала за их играми – такой большой и важный мужчина вдруг превращался в сущего ребенка. Также Эли спокойно давал малышу свой телефон – казалось, тому больше всего на свете нравилось нажимать на кнопки и слушать издаваемые звуки. Я купила ему два игрушечных телефона, намного больше и ярче, чем у отца, но он обожал именно настоящий, при этом уже успел утопить один в туалете и разбить экран на другом. Тем не менее, совершенно не в состоянии отказать сыну, Эли продолжал давать малышу очередной телефон, стоило тому только ручки протянуть. Когда Селорму исполнилось шесть месяцев, Эли даже начал брать сына на работу. Я переживала, что ребенок будет постоянно отвлекать, однако Эли не жаловался. Ему помогала помощница Джоанна, к тому же Селорм очаровал всех в офисе своими растущими день ото дня щечками и заразительным звонким смехом.

Йайа тоже обожала мальчика и регулярно приходила с ним понянчиться; в детской росла гора игрушек. В какой-то момент я подумала, не превратить ли одну из гостевых спален в игровую. Однако даже мама, с ее бесконечной любовью к внуку, подняла эту идею на смех: одно дело таскать его на себе весь день, совсем другое – выделять комнату игрушкам, особенно когда некоторые дети из нашей семьи играли с палками, пустыми коробками из-под молока и старыми шинами.

Несколько раз приезжала тетушка. Она перенесла второй инсульт, однако была решительно настроена придерживаться привычного распорядка. Селорм сумел очаровать даже ее – старую приверженицу матриархата. Я поразилась до глубины души, когда впервые увидела, как она весело гонится за ползущим по крыльцу малышом. Причем, несмотря на неутомимую энергию внука и немощность бабушки, она от него не уставала. Не раз мне доводилось слышать заливистый смех, и, просовывая голову в комнату, я видела, как она воркует с Селормом. К дочерям-подросткам Фреда она так не относилась – хотя, возможно, и относилась, когда они были малютками.

– Наконец-то у меня появился внук. Молодец, Афи, – сказала мне тетушка во время своего последнего визита.

Мы стояли на заднем крыльце, наблюдая за Селормом, который стучал по клавишам на красочном миниатюрном пианино, подаренном Йайей, – наверняка оно скоро окажется в куче игрушек, а малыш перейдет к чему-нибудь новенькому. Раньше похвала тетушки меня бы порадовала – еще бы, угодить свекрови, получить ее одобрение дорогого стоит. Однако сейчас эти слова лишь вызвали во мне раздражение. Я родила сына не для того, чтобы ее порадовать! Теперь она была вполне мной довольна, словно Селорм загладил все мои ошибки, а ее привязанность к малышу вычеркнула из памяти мое неповиновение. С тех пор как мальчик родился, она даже не напомнила нам с мамой о благодарности, которую мы задолжали ее семье и ей лично.

Отныне она могла приезжать и уезжать, когда ей заблагорассудится. Отношения между ней и Эли давно восстановились после ссоры из-за моего отъезда и ее ультиматума: теперь ему будут рады на похоронах матери. Эли стал гораздо чаще ездить в Хо, иногда вместе со мной. Во время этих визитов тетушка суетилась вокруг него, как наседка: что будешь кушать, сыночек, не жарко ли тебе, не холодно? Она всегда сама ему готовила, как бы Эли ни умолял ее не утруждать себя, а во время трапез то и дело подкладывала еды, при этом словно совершенно позабыв о моем присутствии, что меня вполне устраивало. Пока она разыгрывала этот спектакль материнской любви, я обычно молча жевала на другом конце стола. После двух таких визитов я заключила, что тетушка любит второго сына больше других детей. Даже Йайя, самая младшая и единственная дочь, не получала и толики той любви, которая доставалась Эли.

К счастью, предвзятость матери, похоже, не повлияла на отношения Эли с сестрой и братьями, те проводили много времени в нашем доме. Они тоже приходили и уходили, когда им заблагорассудится. Не раз и не два, возвращаясь с работы, я заставала Йайю, босиком лежащую на диване за компьютером, или братьев Эли, жующих в столовой еду, приготовленную миссис Адамс по специальному заказу. Дочери Фреда на каникулах приходили почти ежедневно, чтобы поплавать в бассейне, и оставались на ночь, когда им не хотелось возвращаться домой. Никто вообще не спрашивал моего разрешения, но я не протестовала, зная, что и Эли часто ходит к ним домой, как к себе, при этом приносил мне судочки еды от Сесилии. Иногда он дремал у Ричарда, живущего менее чем в пяти минутах езды от их офиса.

– Так уж у них заведено, – пожала плечами мама.

Мы наблюдали за дочерями Фреда, которые ходили туда-сюда по кухне в мокрых купальниках: за день они могли раз сто заглянуть в холодильник. Бог знает, что они там искали! В тот день я велела водителю отвезти их домой, хотя девочки собирались у нас переночевать. Мне было необходимо передохнуть в тишине и покое. Кроме того, на следующий день приезжала их бабушка – решила приготовить сыну лакомства из местных продуктов.

– Ему нужна домашняя пища, – хватило у нее наглости заявить мне по телефону. Что дальше, начнет кормить его с ложечки, как Селорма?

Меня сильнее беспокоило бы подобное вторжение в наш дом, если бы не занятость на работе. Бутик процветал. Несмотря на возражения Эли, я приступила к делам уже через полтора месяца после родов, подгоняемая мыслями о пустующем магазине. С помощью Сары я подыскала пятерых портных: троих из Того, бывшую ученицу Сары, не сумевшую себя реализовать, и еще одну женщину, выпустившуюся из конкурентной школы. Также я наняла трех молодых помощников для глажки, уборки и организации. В мое отсутствие за мастерской присматривала Нэнси, моя деловитая двоюродная сестра и дочь тоги Пайеса. Она продавала помидоры на рынке Хо и с радостью согласилась сменить род деятельности.