– Нет, ваши очень даже миленькие. Их вроде Ричард купил?

– Да, они из чистого золота, а в моем еще и бриллиант.

– Тогда их достаточно. Но все равно ты чокнулась.

– Немного чудачеств и веселья не помешает.

– Верно, и как романтично!

– А то! Предложение руки и сердца в Париже! – практически взвизгнула я.

Мы планировали выезжать в понедельник. Однако перед этим Эли поехал в трехдневную командировку в Нигерию на встречу с Крисом и Аде – с четверга по воскресенье. Мне тоже пришлось в субботу работать.

В последнюю минуту позвонила Эвелин, сообщив о съемке в пляжном домике в Ада для нашей второй рекламной кампании, которую назначили на субботу. Первая произвела фурор и позволила нам заявить о себе. Тем не менее новость свалилась как снег на голову – мы договаривались провести съемки после поездки во Францию. Однако неожиданно выпала возможность, так как другой клиент агентства резко отменил съемку, на которую уже все приготовили: фотографа, парикмахера, визажиста, моделей и поставщиков провизии.

Мне не хотелось тащить с собой Селорма, чтобы не бегать за ним весь день, но выбора не оставалось: мама получила огромный заказ на пироги и могла приехать в Аккру только часам к трем – слишком поздно, съемки начинались рано утром. Зато она заберет Селорма вечером и присмотрит за ним во время нашего отъезда.

Мы с Нэнси провели всю пятницу в мастерской, помогая портным закончить последние модели. Впервые за несколько месяцев я сама села за швейную машинку. Мы работали до полуночи, но все равно не все успели сделать. В субботу утром мы с Нэнси загрузили вешалки с нарядами в фургон, одолженный у Ричарда вместе с водителем, и сели в нашу машину с Йебоа.

Съемка проходила в арендованном доме в закрытом прибрежном поселке примерно в ста километрах от столицы. Когда мы припарковались и вышли из машины, я с восторгом оглядела окрестности: девственно-чистый пляж и прозрачную воду. Мусор, который океан выплевывал на многие пляжи Аккры, сюда не добирался. Вдоль берега выстроились коттеджи с большими окнами и раздвижными стеклянными дверями. Перед ближайшим от нас домом в песке дети играли с разноцветными пластиковыми лопатами и ведерками. Будь Селорм немного постарше, я отправила бы его к ним. Эвелин помогла нам с Нэнси выгрузить одежду. Сегодня на ней были полосатые шорты и футболка, а на мне – платье-трапеция чуть выше колена. Едва мы закончили, подъехала остальная часть команды на микроавтобусе, из которого разносилась громкая музыка. Эвелин кинулась к водителю и велела убавить звук.

– Деревенщины, – пробурчала она, возвращаясь ко мне. В таких местах шум не поощряется: люди приезжают сюда за тишиной и покоем.

Я передала Селорма подруге и направилась в дом.

Фотограф со своими помощниками принялись устанавливать оборудование снаружи. Парикмахеры и визажисты налетели на моделей, тогда как мы облачали их в наряды. Эвелин напомнила мне, что лучше поторопиться, – вечером она собиралась на свидание со своим юристом, а Селорм скоро начнет капризничать. Я организовала для него игровую зону в комнате с одеждой и постоянно следила, чтобы за ним кто-то присматривал.

Первая модель, с короткими волосами и веснушками по всему телу, выглядела лет на шестнадцать. Мы надели на нее белое льняное платье с цветными полосками внизу – идеальный образ для пляжа. Фотограф начал щелкать камерой, едва она вышла из дома. К счастью, детей уже не было видно, так что в кадр не попадало ничего лишнего. Я понаблюдала с балкона и осталась довольна. Можно будет использовать ее снимки для рекламы на всю страницу в глянцевом журнале.

Я вернулась внутрь готовить других моделей. Парикмахер укладывала волосы всеми мыслимыми и немыслимыми способами, а визажисты применяли сочетания цветов, которые мне и в голову бы не пришли. Девушки походили на прелестные произведения искусства. Я с тоской наблюдала, как они стирают косметику для нового образа.

Время пролетело незаметно, и вот уже наступил обед. Примерно за полчаса прибыли поставщики провизии и накрыли стол снаружи, однако ветер с песком загнал нас обратно в прекрасный дом.

– Снимите обувь. Ничего не заляпайте, не пролейте. Я большие деньги отвалила за этот дом, – предупредила всех Эвелин.

Я сперва покормила Селорма, который уже становился капризным и не хотел идти к Нэнси, поэтому сидел у меня на руках, пока я ела.

Когда съемка возобновилась, с улицы послышался детский плач. Эвелин разговаривала со своим юристом в спальне, поэтому я, с засыпающим Селормом на руках, сама пошла на разведку. От дома отдалялась женщина с маленькой девочкой.

– Что случилось? – спросила я фотографа.

– О, мадам, не обращайте внимания на ту женщину. Мой помощник накричал на ее дочь, и она разозлилась, – ответил мужчина без рубашки, который словно воображал себя объектом съемки.

– Он ударил девочку, – сказала модель с веснушками. – Разве можно бить ребенка?

– Я ее не бил! Просто дотронулся до головы вот так, – заявил помощник фотографа, слегка стукнув себя по затылку.

– Зачем? – спросила я, мгновенно вспылив. Я бы набросилась с кулаками на любого, хоть на женщину, хоть на мужчину, кто посмел бы прикоснуться к моему сыну.

– Мадам, дети портили снимки. Я хотел их прогнать.

– И что, обязательно для этого поднимать руку на ребенка?

– Да не поднимал он на нее руку! Вы все так реагируете, будто он избил девчонку! – возмутился фотограф, встав в позу. У меня возникло внезапное желание схватить его соски и крутить до тех пор, пока он не рухнет на колени от боли.

– Вы не у себя в деревне, – сурово проговорила я. – Здесь нельзя ходить и помыкать чужими детьми! Оглянитесь! Вы хоть представляете, какие люди живут в этих домах? Думаете, в таком месте можно запросто ударить чужого ребенка? А если они позвонят управляющему недвижимостью и нас вышвырнут отсюда? Или вызовут полицию?

Фотограф неловко потер шею и нервно хохотнул, в то время как его помощник таращился на меня с глупой ухмылкой на лице. Они явно не подумали о последствиях. Я решила пойти к женщине и извиниться.

Соседний дом в точности повторял наш. К тому времени, как я туда добралась, у меня уже болели руки: Селорм спал, положив голову мне на плечо. Стеклянная дверь была открыта, из дома раздавалась музыка жанра хайлайф. На пороге меня встретила женщина.

– Здравствуйте, – сказала она озадаченно – полагаю, к ней нечасто приходили незнакомцы.

– Привет, – ответила я, уставившись на нее во все глаза. Мне никогда не доводилось видеть женщины красивее. У нее было лицо в форме сердца, с высокими скулами, и невероятно темная кожа, но она буквально сияла – в голову пришла мысль, что, наверное, так выглядело бы черное золото. Стройная и высокая, женщина напоминала балерину – казалось, все ее движения исполнены изящества. Легкое платье насыщенно-голубого цвета с бретельками через голову развевалось на морском бризе. Я могла бы построить всю свою рекламную кампанию вокруг нее одной – всякая модель меркла рядом с ней. В глубине комнаты над большим пазлом на полу склонились четверо детей. Ее дочка сразу бросалась в глаза своей схожестью с матерью.