себя единственным сыном Глеба Сергеевича, а теперь отца не стало. У него самого свело скулы, когда священник начал читать молитвы.

Вот и все. Охрана подняла гроб и медленно двинулась в сторону выхода.

Процессия двинулась следом. Солнце в этот день палило нещадно, но все присутствующие, несмотря на черное одеяние, держались с честью.

– Все знают, в какой ресторан ехать? – чтобы хоть как-то отвлечься, спросил у Бориса Макар.

– Наташа должна была всех обзвонить… – понуро сообщил брат.

– Ладно, в конце концов, кто захочет, тот придет. А нам до них большого дела нет, это же отцовская свита. Отца больше нет, значит, и свита разбежится.

– Похоже на то, – без энтузиазма согласился Борис. Впервые в жизни ему было наплевать даже на свои магазины. С того мгновения, как от него ушла Таня, ему было на все наплевать.

Гроб опустили в могилу. Борис отвернулся, не выдержал. Макар сглотнул, и тоже опустил глаза. Неосознанно положил тяжелую руку брату на плечо. Тот всхлипнул и не стал ее убирать. Они так и шли обратно к автобусу вместе, плечом к плечу. Смерть отца внезапно их примирила.

В ресторане услужливый персонал под руководством секретаря Бориса Загорского обслуживал пребывающих на поминки гостей по высшему разряду. Макар удивился – приехали даже мэр и его заместитель. Видимо, крепко держал марку в городе их с Борисом отец.

Мари, как только увидела подъехавший автобус, вышла встречать прибывших. Кто-то из женщин вынес воду – вымыть руки перед входом в помещение – одна из примет, которой в их городе строго следовали.

Борис вышел первым. Вскользь посмотрел на жену, и почти не узнал. Слишком сильно она изменилась с тех пор, как ушла от него. Не было в ней прежней гордыни и презрения к другим людям. Вместо броского макияжа – почти никакой косметики. Волосы собраны в аккуратную прическу. Длинное черное платье чуть присобрано под грудью. Его, и в то же самое время не его жена.

«Чужая», – отчего-то щелкнуло в груди, когда она, полностью проигнорировав его, заторопилась навстречу Макару.

Макар быстро смыл руки и повел ее в ресторан. Борис снова остался один, и снова осознал, как сильно ему не хватает Тани.

В ресторане стол ломился от угощений. Все поминали усопшего, вздыхали и пускали слезу. Казалось, что действие происходит в каком-то странном сне. Очнуться от этого состояния не помогали даже работающие на полную мощность кондиционеры. Борис посматривал в телефон – вот-вот должен был приземлиться самолет, в котором летели его мать, теща и Лиза. Охране было приказано привезти женщин сразу в ресторан.

Постепенно расходились старые друзья и партнеры Глеба Сергеевича Загорского. Вскоре за столом остались только мэр, его заместитель и Лиманский – ключевые фигуры в городе.

Борис ответил на звонок и подозвал Мари. Они вместе вышли из банкетного зала.

– Макар Глебович, – разлив водку в хрустальные стопки, придвинулся ближе к Макару заместитель мэра. – Пусть земля вашему отцу будет пухом.

– Пусть будет, – кивнул тот. Ему хотелось поскорее закончить с поминами и уйти из ресторана.

– Добро пожаловать в наш тесный круг, Макар Глебович, – многозначительно сверкнул улыбкой мэр.

Вкрадчиво кивнул Лиманский.

Макар молча сверлил их тяжелым взглядом. Что они задумали?

Круглов достал резную деревянную коробочку, внутри которой что-то щелкнуло.

– Это наша с Глебом детская игра, Макар Глебович. У кого золотой ключик, тот и хозяин города. Глеб назначил своим наместником вас. Теперь теневая сторона города полностью в ваших руках. Мои поздравления.

Коробочка открылась, и на дне Макар действительно увидел аккуратный золотой ключ.

Несколько мгновений он смотрел на подарок.

– Отлично, господа, – поднявшись из-за стола, медленно изрек наместник. – Встречаемся через неделю в ночном клубе «Валенсия». Минимальная ставка на этот раз – двести тысяч. Правила те же. Я не планирую их менять.

Краем глаза он заметил, как Мари у входа в ресторан прижимает к себе маленькую Лизу и горько плачет. То ли от радости, то ли от того, что все навалилось сразу – ему было невдомек. Мелькнула мысль – поскорее увезти Машу и ее дочь домой, и наконец отдохнуть.

Его трое влиятельных собеседников поднялись из-за стола за ним следом и по очереди пожали ему руку. Отныне Макар был не просто в игре. Он управлял игрой.

Эпилог. Девять месяцев спустя

Тихо в палате родильного отделения. Таня лежала на кровати, а грудь распирало от стремительно прибывающего молока и счастья. Ее дочка появилась на свет сутки назад. Маленькая, словно дивный бутончик едва распустившегося волшебного цветка, она упорно искала грудь и изо всех сил пыталась насытиться. С того мгновения, как она издала свой первый крик, в сердце Тани больше не было никого другого. Она не могла на нее надышаться. Она ждала, с нетерпением ждала, когда же ей принесут малышку кормить, и самой первой выглядывала из палаты, чтобы забрать свое сокровище и прижать к груди. «Моя маленькая… мой ангелочек…» – украдкой трогая детские пальчики, шептала Татьяна и таяла от счастья.

Таня старалась никогда ни у кого не просить ничего лишнего. Деньги, оставленные ей Борисом в подарок, те самые девятьсот тысяч, которые она копила на квартирку на Портовой, были пущены на ремонт квартиры родной матери. К моменту рождения девочки они с матерью купили все самое необходимое. В Родильном доме Таню приняли подозрительно радушно и совершенно бесплатно. Даже выделили отдельную палату. Палатный врач бегала к ней днем и ночью, и совсем не хотела брать с Тани денег за роды, хоть та и отложила их заранее.

А теперь малышка родилась, и в жизни молодой матери не было большего счастья, чем вдыхать ее запах и прижимать к своей груди.

Скрипнула дверь. Таня погладила указательным пальцем щечку засопевшей сытым сном дочки и нехотя подняла голову.

На пороге в белом халате и бахилах стоял Борис.

– Привет, – тихо проговорил он, и она вздрогнула так, будто увидела привидение.

Нет, это был совсем не тот Борис, от которого Таня ушла девять месяцев назад. Этот Борис выглядел осунувшимся и несчастным. Халат болтался на нем, будто вешалка, а глаза, те самые голубые глаза, в которые когда-то без памяти влюбилась Татьяна – погасли и стали бесцветными.

До смерти испугавшись, Таня прижала к себе ребенка.

– Боря, я ее не отдам! – почти прокричала она. – Ни за что не отдам!

– А разве я попросил тебя ее отдать? – растерялся Борис. – Я всего лишь хотел на нее взглянуть. Доктор разрешила мне пройти в палату. Можно, я подойду ближе? Я надену