Хуш родил также Нимрода: сей начал быть силен на земле.

Он был сильный зверолов пред Господом; потому и говорится: сильный зверолов, как Нимрод, пред Господом.

А я вам отвечу простенько, но внятно. Может быть, Билл и ошибся, но кто сказал, что среди апостолов обязательно должен быть негр? Вот в первом призыве ни одного негра не наблюдалось, как, впрочем, и китайца, кельта, русского или латиноса. Так почему истерика только у афроамериканцев? Не спешите делать далеко идущие выводы.

Я вот тоже много с чем не согласен, но это еще не повод обвинять всех в заговоре и антисемитизме. Рост у меня, между прочим, совсем не два метра, и в футбол я играю не так, как хотелось бы. Да мало ли кем я хотел стать и не смог, потому что таланта не хватило, что — всех теперь обвинять в расизме? Когда в профессиональных баскетбольных командах на площадку выходит стартовая пятерка, вы ведь не бросаетесь определять цвет их кожи, тем более что он и так очевиден, и не требуете немедленного включения в команду белых игроков. В этот момент разум вам не отказывает, ведь принцип отбора очевиден — играют лучшие! Вот и у нас действует такой же подход. И тыкать меня мордочкой в недостойное поведение мальчишек не стоит. Оглянитесь! Посмотрите, в какое время мы живем. На дворе закат цивилизации, так что мои ребята еще не самый худший вариант. Не обессудьте — с момента рождения Адама души человеческие неудержимо мельчали. И кроме того, поймите — если вам не нравятся мои коллеги, это еще полбеды. А вот если вы им не нравитесь, это уже катастрофа. Для вас, разумеется. Так что поаккуратнее, граждане, с высказываниями.

Троица моих орлов завалилась ко мне в офис на редкость довольная собой. Их лица сияли. Было очевидно, что они решили задачу.

— Илья, — взмолился я, — постарайтесь меня не разочаровать!

— Это трудно, — улыбнулся он, — потому что зависит сие не только от нас, но и от твоего настроения!

Неисправим. Все-таки характер не может изменить даже самая высокая должность. Хотя чему я удивляюсь, когда было иначе? Придется наказывать лишением слова.

— Умничать не надо! Давай я лучше Никиту послушаю. Так что вы придумали?

Никита, довольный тем, что я признал его главенство в тройке, выдержал небольшую паузу и сказал:

— Если я правильно понимаю, нам нужно определить пять кандидатов на оставшиеся вакансии царей-пророков и позже убедить их не отказываться от предложения? — В этом месте он не смог сдержать сардонической ухмылки, обозначавшей, что от таких предложений обычно никто не отказывается.

— Продолжай, — ответил я.

— Конечно, для начала мы рассмотрели демократический вариант, — сказал Илья, — разделить подведомственную территорию на пять округов и провести в каждом из них выборы.

— На редкость идиотическая мысль, — поморщился я.

— Согласен, — кивнул Никита, — зато открываются фантастические возможности при проведении избирательной кампании.

— Бессмысленно! — возразил я. — Деньги вам уже не нужны, достаточно пожелать, и исполнится.

— Это нам как-то в голову не приходило. — Никита замялся и оглянулся на товарищей.

— Но это не основная проблема, — продолжил я. — Мне здорово не нравится, что вы вообще допустили возможность использования демократических методов. Неужели непонятно, что такой подход не сработает?! Человечество порочно и ожидает суда, с чего вы взяли, что сборище грешников способно избрать праведника в Президенты?

— Надеялись на силу раскаяния. — Никита виновато улыбнулся.

— Смешно! Посмотри на себя и своих коллег — не больно-то вы и раскаиваетесь. Наоборот, ведете себя так, что впору кино для взрослых снимать!

— Прости, увлеклись! — извинился Никита, потупив взор. — Стыдно. Хотя было прикольно.

— Ясно. Надеюсь, что Даниил не будет к вам слишком строг. — Я замолчал и строго посмотрел на мою нашкодившую троицу: — Ну, я уже начинаю терять терпение! Даю последний шанс — что вы придумали?

— Лукашенко, Назарбаев, Коль, Ширак, Берлускони! — отчеканили они в один голос.

— Ого, прямо рота Почетного караула! — У меня даже уши заложило. — Постойте, а вы вообще в своем уме? Это же дурной анекдот какой-то, почему именно эти граждане?

— Логика простая, — ответил Никита. — Коль и Берлускони — друзья Путина, а он уже в обойме. Ширак — строгий пацан, а Назарбаев просто крут!

— А Лукашенко? — спросил я.

— Прикольный. — Никита улыбнулся. — Должно же у Бога быть чувство юмора, а Лукашенко смешной пассажир, веселый и статный. Правда, он вроде бы не особо верит в Бога, но, учитывая привлекательность предложения, наверняка быстро опомнится.

— Мальчики, вы сошли с ума, — я всплеснул руками, — и кандидатура Батьки яркое тому подтверждение! С остальными тоже — они ж не все действующие Президенты! Проиграв выборы, короноваться? Сомнительная ситуация. Получается какой-то клуб друзей Путина, а не бригада царей-пророков. Назарбаев и Ширак мне нравятся, пожалуй, тут вы попали в точку, но с остальными нужно думать.

— Неплохо, — подытожил Никита, и они с Ильей хитро переглянулись. — Двое из пяти прошло.

— Табриз, а ты о чем задумался? — спросил я.

Самый скромный из тройки апостолов, практически никогда не высказывающий своего мнения, и в этот раз не изменял себе. Широко улыбнувшись, так что в глазах его сверкнуло нескрываемое обожание, пугающее своей искренностью, он произнес:

— Зачем говорить, Володя, если ты и так читаешь наши мысли? Скажи лучше, кого тебе привезти, и считай, что они уже согласились.

— Справедливо. Но ты же у меня отслеживаешь настроения людей, общаешься с ними на нашем сайте, так что хотелось бы припасть к живительному источнику народной мудрости. Тост — понимаешь? — сказал я с кавказским акцентом и сделал характерный восклицающий жест.

— Выражение «народная мудрость» звучит так же несуразно, как порядочный депутат или военная смекалка. — Табриз горько вздохнул. Он не любил, когда я шутил и говорил с акцентом. Во многом потому, что, как и у большинства людей, у меня это не получалось. Но я почему-то всегда пребывал в твердой уверенности, что подобная художественная форма уместна и украшает мою речь.

Из всей моей тройки Табриз был, пожалуй, наиболее тонким и чувствительным. Рожденный в семье музыкантов, он с раннего детства осознал колоссальную ответственность семейной профессии. Ему было тяжело. Дедушка — гений, отец — гений, оба композиторы мирового уровня, боготворимые у себя на родине. А Табриз, несмотря на блестящее музыкальное образование, особыми талантами не блистал, с чем смириться никак не мог. Унаследованный абсолютный слух не доставлял ему радости, скорее наоборот, был причиной страданий — любая фальшь вызывала у него почти физическую боль. Именно поэтому интернет-общение оказалось для Табриза идеальным — природная безграмотность раздражала его существенно меньше, чем повсеместное музыкальное дурновкусие.