Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я тоже посмел отличиться.
Когда до меня дошла очередь «тостовать», я под влиянием, оказанным на меня хорошей погодой, поэтичностью местной природы и прочего, сказал, что река Снов воспринимается мною с новым смыслом: река снов (сновидений). Этим я всех удивил. За долгие годы местные люди употребляли эти слова лишь в одном, обычном их значении. Затем я прочёл несколько своих стихотворений, сложенных накануне. Одно из них — «Журба», вариант часто певшейся песни на стихи Леонида Глибова:
Стоит гора высокая,
По-пид горою — гай,
Река тече глубокая,
Ну прямо Божий рай.
Не скоро обнародуем
Мы творческий интим,
Палитрою с природою
Мы спорить не хотим.
Идёт застолье шумное,
Настал потехи час
И тостов вязь безумная
Легко сближает нас.
Запомним дни рождения
И сладостный досуг,
Былые увлечения
И милых нам подруг.
Запомним солнце осени,
Лесов седую даль
И песен Малороссии
Весёлую печаль.
И как-то здесь не верится
(Лжёт медная струна),
Что молодисть не вернется,
Не вернется вона.
Стоит гора высокая,
По-пид горою — гай,
Река тече глубокая,
Уедешь — вспоминай.
Второе — уже не пародийное, лирическое:
На берегах уютных Снова
Я перебрал весьма спиртного —
Раскаянье сечёт.
Даю торжественное слово:
Восторг от Седнева седого
Представить на отчёт.
В часы веселия живого
Звучит украинская мова
И в сердце отдаёт.
На берегах уютных Снова
Поёт Лариса Иванова,
Божественно поёт.
Вдали от шума городского
Здесь сладко спится, право слово,
Забота не грызёт.
На берегах уютных Снова
Хотел бы оказаться снова,
Надеюсь, повезёт!
Но не повезло. Через шесть лет в этот благодатный край пришла большая беда. По соседству, в Чернобыле, рванул энергоблок на АЭС, и тлетворные облака радиации накрыли эти берега.
Что там сейчас — подумать страшно.
В октябре 1980 года закончился срок нашего пребывания в Седневе. Мы переехали в Киев. В Киеве я посетил издательство «Дніпро». Мне заказали иллюстрации к повестям и рассказам Алексея Толстого.
Ночевали мы у Якутовичей. На следующий день надо было уезжать в Москву, но не обошлось без приключения. Было, конечно, прощальное застолье; вышли мы с чемоданами, вроде бы, загодя, собираясь поймать такси. Но не тут-то было. Ни одного такси мы не увидели. Стоять долго на перекрёстке было глупо. Мы двинулись в сторону вокзала, в надежде по дороге всё-таки встретить хоть какую-то машину; но все такси как будто забастовали. Мы, все в поту, бежали со своими чемоданами в сторону вокзала, не глядя на часы. Мы понимали, что безнадёжно опаздываем.
На вокзал мы явились с опозданием на 20 минут и уже подумывали купить билеты на завтра. И вдруг… О чудо! Наш поезд стоял и нас ждал.
Даже после того, как мы залезли в вагон, он ещё для надёжности минут 10 постоял и только тогда медленно тронулся.
Прошло почти 30 лет.
За эти годы мы изредка виделись с нашими друзьями-киевлянами, в основном в Москве.
Книжку Алексея Толстого я сделал, и она вышла в свет в 1984 году.
Георгий Якутович скончался, ко всеобщему прискорбию.
Развалился СССР.
Украина стала «незалежной».
Киевляне почти перестали к нам ездить. Наши государства поссорились, как Иван Иванович с Иваном Никифоровичем.
Скажем почти по Гоголю: грустно на этом свете, господа!
Заметки о книжной иллюстрации
Об иллюстрировании классики
На моей последней выставке ко мне подходили зрители и спрашивали, как делаются иллюстрации. Некоторые интересуются, откуда я срисовываю. Они недоумевают, когда я говорю, что ниоткуда не срисовываю, а рисую по воображению. Эта статья — ответ таким зрителям и читателям.
В изобразительном искусстве существуют художники двух типов: одни рисуют то, что видят, другие — то, что воображают. Это не значит, что у первых отсутствует воображение, а вторые игнорируют натуру. Просто речь идёт об их специализации, и вовсе не значит что одни хорошие, а другие плохие. И те и другие могут быть гениальными.
Художниками первого типа можно считать Жана Батиста Симеона Шардена, Джорджо Моранди, импрессионистов; портретистов Валентина Серова, Франса Хальса и т. д. Это по преимуществу рисовальщики с натуры.
К мастерам второго типа относятся, к примеру, все те, для кого толчком к возникновению образа чаще всего является литература. Это может быть чужой текст или свой собственный. Речь идёт о сюжетных композициях. Таких мастеров много. К примеру — все, кто избрал для себя библейские сюжеты. Перечислять их нет смысла. Это и есть, по существу, иллюстраторы.
В мозгу иллюстратора почти непроизвольно откладываются жизненные впечатления в совершенно конкретном виде и хранятся там всю жизнь. Когда у него появляется потребность изобразить какую-то сцену, он профессионально включает воображение, и оно само извлекает из памяти запасы впечатлений и конструирует из них жизнеподобные композиции. Это таинственное свойство в сильной степени присуще художникам второго типа.
Хорошими иллюстраторами редко становятся, чаще — рождаются. Мало вызвать в воображении конкретную жизненную ситуацию. Эту сцену нужно ещё умело и убедительно перенести на бумагу. Иллюстратор должен хорошо рисовать без натуры. Этому невозможно научить. Эта способность обычно бывает дана человеку от природы.
Что же такое книжная иллюстрация?
Мне представляется, что литература — это искусственная жизнь, идущая рядом с подлинной жизнью и объясняющая последнюю.
Иллюстрация — это тоже искусственная жизнь, идущая рядом с литературой, дополняющая последнюю; и чем при этом иллюстрация ближе к подлинной жизни, тем она лучше.
Побудителем возникновения образа в голове иллюстратора всегда является литературный текст, а дальше — воображение.
Каких правил, на мой взгляд, необходимо придерживаться в работе над классическим текстом?
Я полагаю, что прежде всего художник должен быть профессионально состоятельным и культурным человеком. Он должен основательно знать исторический материал о том времени, с которым он собирается иметь дело.
Во-вторых, необходимо уважать автора-классика. Он, без сомнения, — хозяин книги. Роль художника вторична. Его вклад в произведение должен идти в унисон с текстом.
