— Древняя вещь, — с уважением сказал он. — Эта вещь тебе дадена самими гипербореями. Теперь я вижу, они многое предусмотрели, тысячелетия назад. Открывай.

Мастер Ри не спеша рассматривал ларец. Крепкий был ларец, хорошо сработанный и не без изящества. По окантовкам серебристого металла проступал тонкий узор. В крышку была вделана отлитая из настоящего червонного золота древних пластина. «Манускрипт Верных» — было начертано на ней древнелатинскими буквами. А на месте замка был просто квадрат гладкого металла. Без всякой замочной скважины.

— Вижу, дело это мудреное, — истолковал молчание Мастера Ри странник. — Пока суть да дело, заварим чаю. В такую сырость даже рыба в пруду начинает день с доброй кружки крепкого чая.

Иканиец возражать не стал. Они занялись завтраком. А дождь всё шел да шел. Время на этой равнине, казалось, остановилось. И лишь в двух путниках оставалось его биение.

Странник отставил чашку и вновь вернулся к ларцу.

— Рыцарь, ты попробуй приложи к этому замку палец, что ли.

Мастер Ри последовал совету странника, приложил палец к металлическому квадрату на месте замка — щелкнули пружины и крышка приоткрылась. В ларце оказался увесистый том в деревянном, убранном в серебро переплете. Пыль, эта вездесущая, всепролазная злодейка тонким слоем лежала прямо на фолианте. И больше ничего.

— Так я и знал, что там книга, — обрадовался странник. — Дай-ка сюда.

Мастер Ри взял в руки небольшой, но тяжелый манускрипт. Протянул страннику, но тот возразил:

— Сперва раскрой, погляди.

Иканиец открыл манускрипт на первой странице — перед глазами возник странный орнамент, начертанный вьющимися цветными линиями по желтому пергаменту. Он улыбнулся и начал читать:

— Здравствуй, дорогой Мастер Ри. Давно собиралась тебе написать это письмо, но никак не находила времени. Всю весну стояла прекрасная погода, и многие травы уродились на славу…

Мастер Ри поднял голову — странник беззвучно смеялся.

— Бери, Фью, может, ты сумеешь разобрать это письмо древних.

Странник долго изучал манускрипт, неспешно перелистывал страницы, иногда возвращался к уже просмотренным.

— Писано в сто седьмой год со дня основания Града Городов Гиперборейских, — сказал он и вновь умолк, всматриваясь.

— Различается немногое, — наконец оторвался от книги старец. — Нелегко читать гиперборейские книги. Речь идет о городе. Великий город, прообраз первых городов, что строили эти странные, называвшие себя гипербореями. Легенда говорит — вокруг их городов возникали первые княжества и королевства. Но гипербореи строили не королевства, а свои города. Знаешь, что на их языке значит слово «город»? «Улитка, ползущая по горе». Соединение миров, — странник бережно перевернул страницу. — Вот, рыцарь, слушай:

«Город этот выстроен был третьим. Место избрано для него было — пологий склон высокой белой горы». Тогда, во времена Первых городов, все горы были белые. «Когда смотришь на него от подошвы — перед глазами город-гора, в небо устремленная. У зрящего с вершины — крыши домов ручьями стекают в долину реки…» Дальше две страницы про то, что видится, что скрыто в городе. Планировка, архитектура, смысл ее. Я ищу линии предсказания — да только поди отыщи.

Странник склонился над книгой и вдруг хлопнул себя ладонью по лбу.

— Эх, старый дурень. Вот же они, эти линии, в философском слое спрятались! Теперь слушай внимательно.

«Иной город перед собой видишь. Обойди стороной город сей, усталый путник, ибо не найдешь там достойного ночлега и приюта, а будешь обманут. Если, движимый храбростью или безумством, войдешь — тогда берегись. Всё здесь обман и всё ложь. Город сей — суть зеркало: отражение живого в мертвом, истинного в ложном. Дома и площади — зеркало, окна и крыши — зеркало, плиты мостовой и самое небо — всё суть зеркала, и не разбить их, не пересилить злого чародейства. Горе дерзнувшему всмотреться. Этого и ждет одинокое, в тоскливой злобе затаившееся за зеркалами существо. Оно незримо и бессильно в мире, оно обречено на созерцание зеркал, а зеркала эти — его паутина. Его скудная доля — ждать, пока некто не войдет в город. Он войдет и глянет на стены города, и стены отразят всмотревшегося, и хозяин города вберет в себя сущность всмотревшегося и сам явится из зазеркалья, одев телесный состав всмотревшегося во всех сущих мирах».

— Ага, — прервался странник.

И вновь неторопливое перелистывание.

— Вот, рыцарь, еще: «Воистину печальна участь всмотревшегося. Канет он в бездну зазеркального навеки. Вошедший же в мир — безвозвратно ввергнет мир в пучину Ужаса». Так гласит предсказание, сокрытое в философском слое. Но, рыцарь, философия в предстоящем деле тебе не очень-то поможет. Сейчас разыщу линии предсказания в слое сражений. Вот они идут-вьются. Их три. Вот первое — белое. Я не буду его тебе читать, рыцарь. Это тебе ни к чему заранее. Вот — серое. Это я тоже читать не стану. Оно сейчас и мне не ко времени. Гипербореи пометы оставили особые — для чьих глаз писано. Для тебя, рыцарь — черное. Уж не обессудь, не мне перечить указаниям гипербореев.

Странник положил манускрипт в ларец, поднялся с камня и стал рассматривать размытый горизонт. Дождь всё не стихал.

Встал и Мастер Ри, огляделся — всюду простиралась серая равнина, и не было на ней даже силуэтов исполинских башен. Рольнодора не было.

— Города нет, — сказал он.

— Нам надо идти туда, — странник показал в сторону, где на горизонте смутно маячили то ли очертания гор, то ли сплошные свинцовые тучи.

— День пути, — прикинул расстояние Мастер Ри.

— Можем выступать, рыцарь. Ты готов?

Мастер Ри глянул на странника и усмехнулся — тот выглядел неважно, как давеча с черным всадником.

— Ты хотел устроить сегодня привал. Я согласился. Да и выступать лучше с рассветом. А пока побеседуем. Расскажи, что знаешь о Железном Гроне.

— О Гроне? Можно. Не единожды мой путь пересекался с путями подвластных ему существ. Кто для меня Железный Грон? Я вижу его как судьбу. Такова уж природа моего зрения: судьба — самый интересный путь, путь путей. Железный Грон — судьба, но судьба не его, Грона, а того, на кого обратились его черные помыслы. Несчастный и не заметит, как избудется его настоящая судьба, заменится подменой судьбы. А тот, кто войдёт в город Железного Грона, станет воплощением самого Железного Грона. Но покуда этого не произошло.

— Об этом и говорит Манускрипт Верных?

— Именно Манускрипт я тебе и трактую. Манускрипт, рыцарь, описывает город в разных смысловых слоях. Так вот, покуда этого не произошло, Железный Грон проявляет себя в нашем мире как бестелесная сила, орудующая щупальцами — искаженными судьбами смертных. Но не только. Он искажает природу разных сущностей. Вспомни лес, где тебя скрутило. Грон насылает призраки и наваждения, или таких, как тот железный монстр, что хотел меня зарубить топором.