находились среди дождя, они искали воды. Некоторые даже сами ранили себя, надеясь своей кровью погасить пламя, другие перебегали к римлянам, так как только они одни имели спасительную воду. И даже у самого Марка они вызывали чувство сострадания» [Дион Кассий. Римская история 72, 10].

Итак. Что мы можем сказать об этом сражении? Римская армия явно попала в ловушку в каком-то большом ущелье или низине, окружённой холмами. Квады заняли холмы и не давали римлянам возможности прорваться. Они обстреливали римскую армию с высот и не давали ей возможности вырваться на оперативный простор. Критическое положение римлян усугубилось страшной жарой и жаждой, поскольку они оказались в абсолютно безводной местности.

То, что произошло затем, объяснить сложнее, но, поскольку свидетелями этого были десятки тысяч человек, сомневаться не приходится. Разразилась сильнейшая гроза с градом, причём молнии били в высокие места, на которых находились квады. Более того, рассказ о пожарах и неугасимом огне среди квадов можно расценить как попадание молнии в горючие материалы, приготовленные квадами для обстрела римлян. Именно поэтому огонь и не гас, ведь горели смола и масло, смешанные с другими горючими веществами. Собственно, только такой неугасимый пожар и мог расстроить войско квадов, ибо дождь и град также падали на римлян, как и на квадов, к тому же им приходилось взбираться по мокрой, скользкой почве наверх. При этом, из рассказа Диона ясно видно, что сначала квады ударили на римлян, пользуясь расстройством их рядов из-за того, что воины стали жадно собирать воду и пить её. Лишь затем в тылу варваров начался пожар, потоки жидкого огня полились по склонам на своих воинов и те запаниковали. Именно задние ряды квадов приняли на себя основной удар огня, да ещё с тыла, а до римлян потоки «лавы» почти не дошли.

Так нам представляется та в высшей степени необычная ситуация, при которой римляне выиграли безнадёжно проигранную битву. Неудивительно, что они восприняли всё это как чудо.

До сих пор в литературе часто встречаются утверждения о том, что война против квадов, когда случилось «чудо дождя», происходила в 172 году. Однако, это, видимо, не так. В общем-то, учёный мир уже пришёл к заключению, что битва эта произошла в 174 году, но инерция сильна и переписывать историю Маркоманнской войны в энциклопедиях не спешат.

Каковы основания датировать «чудо дождя» летом 174 года? Дион Кассий прямо пишет, что именно после этой битвы «воины провозгласили его императором в седьмой раз; и хотя не в его правилах было принимать подобного рода почесть до того, как сенат издаст соответствующее постановление, тем не менее на сей раз он ее принял, восприняв ее как дар божества, и направил послание сенату. Более того, Фаустина получила титул „Мать лагерей“» [Дион Кассий. Римская история, 72, 10]. Так вот. Седьмая аккламация Марка Аврелия была именно в 174 году. Если бы битва была в 172 году, вряд ли сенат стал ждать чего-то два года, чтобы прислушаться к мнению воинов и самого императора.

Что касается титула Фаустины, то он появляется в монетной чеканке только после её смерти в 175 году. Этот факт также свидетельствует в пользу 174 года. К тому же, она приехала в Сирмиум на Дунайский фронт только в конце 173 года и никак не могла быть объявлена mater castrorum до этого времени.

Наконец, в тексте Диона Кассия рассказ об этой битве стоит после рассказа о битве с языгами на льду Дуная, а точность хронологии Диона, в частности, в изложении истории этой войны, несомненна.

Итак, квады были вновь разбиты, а Ариогез бежал к бастарнам, которые единственные еще ни разу не сложили оружия перед римлянами. Среди свободолюбивых бастарнов изменников не нашлось, и Ариогеза никто так и не выдал, несмотря на щедрую награду, обещанную императором. Лишь через несколько лет, когда и бастарны были разбиты, римляне пленили Ариогеза.

Ариогез причинил множество неприятностей Риму, так что Марк Аврелий имел все основания желать ему смерти. Возможно, Марк считал Ариогеза ответственным за разгром Коммода Орфитиана, ведь римляне не считали тогда квадов врагами. Да и передача пленных Риму при Ариогезе тоже прекратилась. Более того, квады, несомненно, захватили большое число новых пленников в ходе кампаний 170–173 годов. Отсюда и нечистые способы борьбы с Ариогезом, недостойные императора-философа. Однако же, когда вскоре Ариогез был схвачен и выдан римлянам, император не стал его казнить, а поселил его в Александрии, в Египте [Дион Кассий. Римская история, 72, 14, 1–2]. Несомненно, сохранив жизнь Ариогезу, Марк сохранил и свою репутацию.

Условия мирного договора, заключенного с квадами, были примерно теми же, что и с соседними племенами. Им было запрещено селиться и пасти скот в пограничной полосе за Дунаем на расстоянии 76 стадиев. Эта полоса была потом сокращена до 38 стадиев (около 7,5 км). Квады могли организовывать собрания своего племени не чаще раза в месяц, в определенном месте и в присутствии римского центуриона.

Договор Марка Аврелия с квадами имел и чисто военную составляющую. Квады передавали в римскую армию 13 тысяч пехоты. Это, между прочим, 26 пятисотенных когорт. Вопрос в том, что нам неизвестно ни одной когорты квадов и ни одной нумерус. Приходится предположить, что, либо квады обманули императора и не дали пехоты вообще, либо воины квадов были разбросаны по чужим когортам, не получив права создавать свои. В этом случае 13 тысяч воинов были разовой акцией, а не постоянной подпиткой римской армии.

Кроме того, как указывалось выше, квады вернули 50 тыс. римских пленных (в это число, несомненно, входили не только военнопленные, но и гражданские подданные Рима, захваченные в ходе боевых действий).

В отношении более отдаленных племен римляне применили меры морально-политического или экономического характера, имевшие целью упрочение римского влияния среди этих племен и включение их в сферу римских интересов. Некоторым из них было дано право римского гражданства, другим — освобождение от натуральных поставок в пользу Рима, третьим римляне сами обязывались поставлять продовольствие и субсидии [Дион Кассий, 72, 19, 1–2], очевидно, за предоставляемые воинские контингенты.

Осенью Марк вновь вернулся в Сирмиум. Он уже расставил гарнизоны в Сарматии и следующий год собирался посвятить организации новых провинций.

На новый год (175-й) император решил почтить своих ближайших друзей и помощников. Одним из ординарных консулов стал Публий Сальвий Юлиан, сын знаменитого юриста, а консулами-суффектами будущие императоры Публий Гельвий Пертинакс и Марк Дидий Юлиан. Стал консулом-суффектом также Марк Макриний Авит Катоний Виндекс. Ещё одним консулом-суффектом в этом году был старый друг Септимия Севера Публий