Зири пристально посмотрел на нее, пытаясь разглядеть хоть какое-то сходство с Мадригал: иной овал лица, черные, а не карие глаза, рот меньше, волосы синие, рогов нет. Она человек. Зири отчетливо помнил Мадригал на дне рождения Воителя, ставшем началом конца, однако Кэроу казалась непричастной к прошлой жизни. Может быть, ей и впрямь незачем знать о том, что именно произошло? Зири не горел желанием поговорить о ее возлюбленном. Об ангеле. Что ж, Зири свое дело сделал, показал птаху, дальше Кэроу сама разберется, если захочет.

Вот только как объяснить чудесное спасение Зири?

— Может, я и не прав… — продолжил он. — Призывание птиц я видел только однажды, на балу Воителя. Помнишь? Шаль…

— Откуда ты знаешь?! — воскликнула Кэроу.

— Я следил за тобой, — признался Зири, смущенно отводя взгляд.

Восемнадцать лет назад, на балу Воителя, подросток в толпе не сводил глаз с Мадригал, танцующей с незнакомцем. Влюбленному пареньку отчаянно хотелось оказаться на месте ее кавалера. Напрасные мечты. Впрочем, от внимания Зири не ускользнуло то, что партнер Мадригал — один и тот же, только в разных масках. В ее движениях сквозила ласковая нега, намекающая на тайны мира взрослых, хотя рядом с Тьяго Мадригал казалась хрупкой и ершистой. Под гирляндами фонариков на плечи Мадригал опустились, словно драгоценная шаль, мириады мотыльков колибри, созванные волшебством незнакомца. Потом он легко поднял Мадригал в воздух и закружился вместе с ней. Их влекло друг к другу, и это влечение было сильнее магии.

Наблюдательный паренек заметил многое, хотя понять всего не мог. Он не понял, почему восторженно бесновалась возбужденная толпа во время казни Мадригал. Он не понял, почему ее оплакивал только ангел, их поверженный враг, изувеченный жуткими пытками и обезумевший от безысходного отчаяния. Он не понял, почему холодно и равнодушно взирал на происходящее Тьяго, застыв белым изваянием на дворцовом балконе.

В тот день Зири научился ненавидеть.

— Меня спас ангел, — сказал он.

— Эх, такую возможность упустили, — прошептала брату Лираз, идя по лагерю Доминиона.

— Возможности не было, — напомнил ей Азаил. — Повсюду мельтешили проклятые птицы.

— А я так надеялась, что он задохнется… или его заклюют насмерть, — вздохнула она. Предмет их обсуждения, Иаил, вызвал бастардов к себе. — Не мог Акива сделать так, чтобы птицы его прикончили?

Азаил пожал плечами:

— Наверное, он не рассчитал сил. Вряд ли Акива призывал такую мощную магию раньше, он сам не знает, на что способен.

На скале над лесом Акива рухнул на землю, дрожа всем телом, его глаза налились кровью.

— И все это — ради жизни одной-единственной химеры, — сказала Лираз.

— Ради одной жизни — и ради надежды для всех, — ответил Азаил.

— Надежды для нее, — обиженно заметила сестра, охваченная ненавистью к призрачной возлюбленной брата. Да кто она такая?! — ни живая, ни мертвая, ни человек, ни химера… Их связь с Акивой противоестественна, невозможна. Лираз отказывалась признать, что ею движет ревность. «Акива мой».

Нет, не в том смысле. Он ей брат. Акива и Азаил — это ее семья. Других братьев и сестер — сотни, но с ними все иначе. Лираз, Азаил и Акива всегда были вместе, втроем. Остаться без братьев невыносимо. Они не раз находились на волосок от смерти, но это не так страшно, как… если Акива просто уйдет. Прежде он никогда бы не покинул сестру, ведь Незаконнорожденным запрещено любить и создавать семьи. Он преступил закон, и это еще больнее: Акива готов уйти сам, по своей воле. Его заберет не смерть, он бросит сестру ради жизни с другой.

Лираз заявляла, что ей ничего не страшно, но на самом деле она боялась, больше всего на свете боялась — одиночества! Лираз никогда не полюбит, ни за что… Довериться неизвестно кому, открыться, «отдаться»?! Невообразимо. Это не про нее. Дышать с кем-то одним дыханием, позволить ему себя трогать, впустить в себя?! Лираз возмущенно вспыхнула, представив себе подобную уязвимость: покориться, сдаться во власть кому-то. Нет! Никогда. При одной мысли об этом она становилась слабой и беззащитной, как ребенок, — ненавистное ощущение. Воспоминания о детстве были невыносимы.

Она выжила только заботами Азаила и Акивы. Лираз, ради них готовая пожертвовать всем, не могла отпустить брата.

— Интересно, Акива их нашел? — прошептала она у самого шатра Иаила. — Зря мы вместе с ним не полетели!

— Наше дело — здесь.

Лираз согласно кивнула. Она позволила брату улететь в одиночку, не желая возбуждать его ненависти. Изнуренный Акива с трудом призвал чары невидимости и улетел вслед за кирином в затянутое мглой небо. Лираз с Азаилом вернулись в лагерь, прикрывать Акиву.

Только никогда им еще не приходилось делать это перед капитаном Доминиона.

— Готова? — спросил Азаил.

Лираз кивнула и вошла первой. Вчера этот порог переступила Лориэль. Азаил успокаивающе коснулся сестры, и они предстали перед Иаилом.

Лориэль не жаловалась, не страдала: подумаешь, мужчина, от этого можно отмыться. Старше других женщин в полку, она лучше знала мир и сама вызвалась пойти к Иаилу, чтобы к нему не отправили невинную девственницу. Лираз, как кровной родственнице, приглашение разделить ложе не грозило, но она поразилась смелости Лориэль, считая ее поступок куда отважнее битвы с ратью фантомов или возвращения за ранеными. Лираз не хватало отваги войти в этот шатер и выйти из него как ни в чем не бывало…

— Милорд, — произнесла она, отвесив низкий церемонный поклон.

Азаил эхом повторил ее приветствие.

— Племяннички, — с издевательской ухмылкой протянул Иаил.

«Вот-вот, мразь, не забудь, кто мы тебе», — обрадованно подумала Лираз и, выпрямившись, взглянула на родственничка.

В глазах Иаила горело любопытство. Лираз это не понравилось. Капитан не сводил с нее глаз.

— Как тебя зовут? — спросил он.

— Мою сестру зовут Лираз. А я — Азаил.

Брат императора смачно, с глубоким вздохом повторил: «Лираз».

— Незаконнорожденные, какая жалость. Ты будешь посвежее тех, кого мне присылают. Жаль, мой брат… много где наследил.

— Тонко подмечено, — рассмеялся Азаил, отвлекая внимание капитана на себя. — Наследил. Очень смешно.

Лираз испугалась за брата, но капитан только улыбнулся. Смех Азаила всегда казался искренним. Талант.

Иаил внимательно оглядел брата с сестрой.

— Близнецы? Нет? — осведомился он. — От одной матери?

— Нет, сэр, — покачал головой Азаил. — Благословенная наследственность со стороны отца.

Лираз окаменела. Называть императора отцом слишком рискованно, особенно при Иаиле. Однако капитан не оскорбился: то ли Азаила спасла подкупающая искренность, то ли капитана больше занимали другие мысли.