– У меня недостаточно информации для принятия официального решения, но интуиция подсказывает мне, что было бы неправильно разлучать Анну с матерью.

Я мгновенно напрягся. Почувствовав это, мой пес встал.

– Господин судья, миссис Фитцджеральд призналась, что нарушила предписание суда. По крайней мере, нужно сообщить в комиссию о нарушении этических норм и…

– Мистер Александер, это больше, чем обычное судебное разбирательство. – Судья повернулся к Саре. – Миссис Фитцджеральд, я настоятельно рекомендую вам нанять независимого адвоката, который будет представлять интересы ваши и вашего мужа. Я не стану подписывать приказ о временном запрещении контактов, но предупреждаю вас еще раз: до слушания на следующей неделе вам нельзя говорить с дочерью об этом деле. Если я узнаю, что вы опять нарушили предписание, то сам доложу в комиссию и лично выпровожу вас из дома. – Он с шумом захлопнул папку и встал. – До понедельника попрошу меня не беспокоить, мистер Александер.

– Мне нужно увидеться со своей клиенткой, – объявил я и поспешил в коридор, где, как я знал, сидела Анна со своим отцом.

Сара, как я и думал, спешила следом за мной. За ней, очевидно намереваясь предотвратить скандал, шла Джулия. Мы все втроем резко остановились, увидев на скамейке вместо Анны дремлющего Верна Стакхауса.

– Берн? – сказал я.

Он мгновенно вскочил на ноги и прокашлялся.

– Проблемы с поясницей. Нужно время от времени садиться, чтобы снять напряжение.

– Вы не знаете, где Анна Фитцджеральд?

Он кивнул на входную дверь.

– Они с отцом недавно ушли.

На лице Сары было написано, что для нее это такая же неожиданность, как и для меня.

– Отвезти вас обратно в больницу? – спросила Джулия.

Она покачала головой и посмотрела на стеклянную дверь, за которой толпились репортеры.

– Здесь есть запасной выход?

Судья начал тыкаться мордой мне в руку. Черт!

Джулия повела Сару Фитцджеральд в глубь здания.

– Мне необходимо с тобой поговорить, – крикнула Джулия мне через плечо.

Я подождал, пока она отвернется. Потом быстро схватил Судью за ошейник и потащил его по коридору в другую сторону.

– Эй! – Я услышал за спиной стук каблуков по кафельному полу. – Я же сказала, что хочу поговорить с тобой!

В какой-то момент я всерьез решил вылезти через окно. Потом остановился, повернулся и изобразил самую обворожительную улыбку.

– Вообще-то ты сказала, что тебе необходимо со мной поговорить. Если бы ты сказала, что хочешь поговорить со мной, я бы подождал. – Судья вцепился зубами в мой пиджак, в мой дорогой пиджак от Армани, и потянул. – Но сейчас у меня встреча, на которую нельзя опаздывать.

– Что с тобой, черт возьми, такое? – воскликнула она. – Ты сказал, что разговаривал с Анной о матери и что ничего не изменилось.

– Так и было. Сара заставляла ее забрать иск, и Анна хотела, чтобы это прекратилось. Я объяснил альтернативу.

– Альтернативу? Тринадцатилетней девочке? Ты знаешь, скольких я видела детей, которые относились к слушанию совсем не так, как их родители? Мать приходит и говорит, что ребенок будет давать показания против насильника, потому что ей хочется засадить извращенца на всю жизнь. Но ребенку все равно, что случится с насильником, лишь бы не оказаться еще раз с ним в одной комнате. Или он думает, что насильнику нужно дать возможность исправиться, как это делают родители, если их ребенок плохо себя ведет. Бесполезно ожидать, что Анна будет вести себя, как взрослый клиент. Она эмоционально не способна принимать решения, не поддаваясь влиянию сложившейся в доме ситуации.

– Именно поэтому я и подал прошение, – ответил я.

– Честно говоря, меньше получаса назад Анна сказала мне, что передумала подавать в суд. – Джулия подняла бровь. – Ты же не знал об этом, правда?

– Она мне этого не говорила.

– Потому что ты говоришь не о том. Ты рассказал ей о юридическом способе избавиться от давления. И она, разумеется, ухватилась за эту возможность. Но неужели ты действительно думаешь, что она осознавала все последствия этого поступка: то, что не оба родителя будут готовить, отвозить ее в школу, проверять уроки, а один, что она не сможет поцеловать маму перед сном, что остальные члены семьи, скорее всего, рассердятся на нее? Когда ты объяснял ей, она слышала только, что на нее будут давить. Она не слышала, что ее отделят от матери.

Судья уже начал жалобно выть.

– Мне надо идти.

Джулия не отставала.

– Куда?

– Я же сказал тебе, у меня встреча.

В коридор выходило множество дверей, но все они были закрыты. Наконец-то одна из ручек повернулась. Я вошел и закрыл за собой дверь.

– Только для мужчин, – облегченно вздохнул я.

Джулия подергала ручку двери. Потом постучала в маленькое матовое окошко. Я чувствовал, как по моему лицу стекает пот.

– На этот раз ты не сбежишь, – прокричала она через дверь. – Я буду ждать тебя прямо здесь.

– Я все еще занят, – прокричал я в ответ.

Судья стал передо мной, и я схватился за густую шерсть на его загривке.

– Все в порядке, – сказал я ему и повернулся лицом к пустой комнате.

Время от времени я отступаю от своих принципов и верю, что Бог все-таки существует. Как, например, сейчас, когда я вернулся и увидел эту прекрасную куколку, сидящую на пороге моего дома. Она встала и спросила, знаю ли я, где найти Джесси Фитцджеральда.

– А кто его спрашивает?

– Я.

Я наградил ее одной из своих лучших улыбок.

– Тогда это я.

Отвлекусь на минутку и скажу, что она была старше меня, но с каждым мгновением это становилось все менее заметно. У нее были волосы, в которых я бы заблудился, а рот такой мягкий и полный, что я еле оторвал от него глаза, чтобы осмотреть все остальное. У меня зачесались руки от желания прикоснуться к ее коже и убедиться, что она такая же мягкая на ощупь, как и на вид.

– Меня зовут Джулия Романо, – сказала она. – Я опекун-представитель.

Скрипка, играющая в моей душе, взвизгнула и умолкла.

– Вы что, коп?

– Нет, я адвокат и помогаю судье по делу твоей сестры.

– Вы имеете в виду Кейт?

Что-то в ее лице изменилось.

– Я имею в виду Анну. Она подала ходатайство о выходе из-под родительской опеки в вопросах здоровья.

– Ах да. Я знаю об этом.

– Правда? – Казалось, это ее удивило, будто только Анна может подавать в суд. – А вы случайно не знаете, где она?