Скоро во двор въехала «Волга» Прокопьева. Спокойно, ничем не выдавая своего волнения, он достал из машины пакет с апельсинами, захлопнул дверцу и уверенным шагом направился к подъезду.

Все было тихо, никакого движения во дворе не происходило, и мысль о том, что Мария не появится вопреки всем моим расчетам и умозаключениям, вдруг начала потихоньку меня беспокоить. Я даже подпрыгнула при звуке дверного звонка, хотя и ожидала его с приходом Василия Сергеевича.

– План сработал на все сто, – следуя за мной на кухню, заявил Прокопьев. – Я просто не поверил своим ушам, когда услышал наглую ложь снохи о том, что только сегодня ей сняли гипс.

– Вы сказали ей об Артеме?

– Все, как мы договорились. Вы, Татьяна Александровна, оказались совершенно правы – Мария клюнула на нашу приманку. Узнав о том, что Артем собирается идти в милицию, настроение ее резко переменилось, в поведении почувствовалась нервозность. Но самое главное – Марию интересовало, пойдет ли с курьером в милицию его подруга?

– Значит, Виктория приведет ее к нам, – резюмировала я.

– Уверен в этом, – согласился Прокопьев.

Теперь, потихоньку выглядывая из-за занавесок, мы оба уставились в окно.

Двор был достаточно темным.

Мы успели выкурить по паре сигарет, прежде чем увидели, что по дорожке движется какой-то человек.

Затаив дыхание, я некоторое время наблюдала за ним, пока не сообразила, что это вовсе не Вика, а какая-то женщина. Лица женщины я не видела, но по походке, сгорбленным плечам и тяжелой сумке в руках чувствовалось, что она очень устала и еле держится на ногах.

Не успела женщина скрыться за дверью, как из-за угла дома вывернула Вика Малышева и тоже нырнула в подъезд.

Я оставила Василия Сергеевича наблюдать за двором, а сама пробралась в коридор и прильнула к глазку двери.

Несмотря на то что капитан Жухов обещал расставить в подъезде засаду, на душе у меня было тревожно. Минуты тянулись долго. Я стояла наготове с пистолетом Макарова в руке. И лишь когда на площадке появилась Виктория с двухлитровой бутылкой молока, я с облегчением вздохнула.

– Почему ты так долго не поднималась? – набросилась я на нее. – Мы волновались!

– Зато я купила Артему молока. Козье молоко очень полезное, особенно в теплом виде, – не обращая внимания на мои возмущенные реплики, промурлыкала Вика.

Казалось, ей нет никакого дела до нашей суеты, а все ее мысли были направлены на лечение друга.

Я вернулась к окну.

– Разве кирпич не помог? – всматриваясь в темный двор, спросила я девчонку.

– Артем выкинул его в форточку! – с укором произнесла Вика.

– Понятно.

Подъездная дверь открылась, и из него вышла та самая женщина, которая пять минут назад с трудом передвигала ноги. Теперь походка ее изменилась – стала стремительней и легче, сумка куда-то исчезла. И тут она вдруг обернулась и посмотрела огромными глазищами на мое окно.

– Это же она, Мария! – выкрикнула я и бросилась к двери.

Где-то внизу по лестнице уже слышался топот милицейских ботинок.

Я выскочила из подъезда, когда Мария заворачивала за угол дома. Впереди меня, разбрызгивая лужи, несся капитан Жухов.

– В масину! – крикнул он своему помощнику.

Тот, не сбавляя темпа, скрылся в темноте двора, где был припаркован милицейский автомобиль.

Майор пробежал еще пару метров, споткнулся о кирпич, лежащий посреди тротуара, и, нелепо взмахнув руками, растянулся на мокром асфальте. Выругавшись, он мгновенно вскочил на ноги и припустил к стоящему у обочины дороги «Пежо».

Мария распахнула дверцу автомобиля, юркнула внутрь и отпустила сцепление. «Пежо», резко набирая скорость, покатился прямо на бегущего навстречу Жухова.

– Стой! Стой! – завопил он, отпрыгивая из-под колес.

Проскочив мимо оперативника, автомобиль лихо выехал на проезжую часть.

Дальше все произошло чертовски стремительно.

Две машины, состязаясь в скорости, понеслись по проспекту. Вдалеке на перекрестке мелькнул зеленый огонек светофора, потом зажегся желтый. Оперативники затормозили. Мария решила, что успеет проскочить, не сбавляя скорости. В это время не спеша пересекал дорогу огромный автобус. Мария резко вывернула руль. «Пежо» закрутился на скользком мокром асфальте и со всего размаха врезался в фонарный столб. Душераздирающий крик потонул в чудовищном грохоте металла...

* * *

Не рой другому яму, сам в нее попадешь! Мария рыла – и попала! Только второй раз «Скорой помощи» не понадобилось. Ее «Пежо» напоминал раздавленную ногой великана божью коровку...

* * *

– Что-то меня тошнит, – пожаловалась Вика, как только я вернулась к себе в квартиру.

– Что с тобой? – испуганно спросила я, заметив ее состояние.

– Меня сейчас вырвет! Я выпила стакан молока и вдруг почувствовала дурноту, рот наполнился горькой слюной, и мерзко свело желудок. Ой, мамочки! – панически запричитала Виктория и бросилась в туалет.

– Надо срочно вернуть милицию! – возбужденно заявил Прокопьев.

– Милицию-то зачем? Менты, что ли, ей кишки промывать будут? «Скорую» вызывайте! – скомандовала я.

Через десять минут к подъезду дома подкатила «Скорая помощь».

Я открыла дверь и увидела на пороге вчерашнего доктора, который так опасался, что следующим его вызовом по этому адресу непременно окажется отравление.

Вика к тому времени заливалась ручьями холодного пота и, словно рыба, хватала ртом воздух.

– Что тут у вас случилось? – строго спросил врач.

– Отравление, – взволнованно ответила я.

– Ну, знаете ли!

– В молоко был подмешан какой-то яд!

Доктор подозрительно покосился в сторону Виктории, нахмурился и простонал:

– Экспериментальная лаборатория по оживлению трупов закрыта. Никаких расписок, я пас.

– Какие, к черту, расписки! – взорвалась я. – Говорю же, совершено покушение, в молоке яд! Срочно везите ее в больницу!

Прошло двое суток. Я успела отоспаться, отъесться и уже не знала, чем себя занять.

Ну что, Танюша, Красное море или Золотые пески? Посмотрим, что по этому поводу расскажет мне телевидение.

Телевизор показывал кино про американских гангстеров, жестоко избивающих ногами какого-то хилого супермена – борца за свободу и справедливость. Актеры говорили ненатуральными голосами, смотрели фальшивыми взглядами, бесконечное количество раз ударяли несчастного пленника в одни и те же места, а он никак не умирал и не терял сознания – все ради того, чтобы режиссер со сценаристом худо-бедно доковыляли до сколько-нибудь правдоподобного конца.