Дороги зимние и летние

Вот вы говорите: святочная тематика.

А признаться ли вам, что я этих святочных, ну, что ли, рассказов до сих пор не писал? Сейчас попробую. Ну, святочный так святочный, подумаешь, какое дело!

Мальчонка один наш, олепинский, Костя, приехал с матерью в райцентр за гостинцами и заблудился. Ну, потерялся, что ли. Кто уж из них был виноват, Костя ли, мать ли, ну, не виноват, не виноват, конечно, а как бы это помягче… проморгал, что ли, один другого, сказать не берусь. Задумал Костя в другой зал универмага пробежаться:

— Мамк! Я живо обернусь!

— Стой уж где стоишь! Неуж не терпится?

А сама, видать, раздумывает: нись пустить, нись нет?

Костя помчался, только ножонки в валенках замелькали. Вернулся быстро, а матери, к примеру, не нашел. Побрел Костя в одиночку по улице. Поплыли ему навстречу разные как бы зимние пейзажи. Сначала снег перед глазами был белый, небо серое, дома черные, а потом все стало тушеваться, заволакиваться, заштриховываться как бы сумерками. Ни с того вроде бы ни с сего стали припоминаться Косте разные отрывки из хрестоматии и хоровые песни, заученные в первом и втором классах. Почему бы это? А потому, что дорога зимняя настраивает на высокий вроде лад, заставляет забыть о мелочах, о разных фактиках, к примеру о зябнущих ручонках и ножонках, поднимает со дна как бы души разные высокие мысли…

Полный этих мыслей, а потому веселый, хоть и крепко зазяб, подполз Костя к окну: ножонки уже отказали. Видит: за окном елка, а вокруг хоровод водят ребята, ну, там мальчики и девочки или что-то в этом роде. В отдалении Снегурочка пляшет, ловко так, умело — ее одна наша олепинская девчонка, Нюра, изображала. И Дед Мороз, Костя видит, тоже свой, олепинский, Егор Платоныч, плотник. Вышел Дед Мороз наружу, увидал Костю:

— Эх, паря! Замерз, чай? На, глотни!

Пютнул Костя и на ноги встал. А Егор Платоныч крепко обтер горлышко, сам приложился и говорит:

— Винища я этого выдул за свою жизнь омут, покарай меня бог, омут!

Сейчас Дед Мороз уходит, а на его место из дома девочка выпрыгивает. Взяла Костю за руку. Тут надо заметить, что Костя в жизни своей ни под каким видом и предлогом не держал девочек за руки или еще за что. И такое тепло его охватило, ну, что ли, блаженство. И видит он, будто с девочкой этой идет по летней дороге в родную деревню. Кругом поле, и не то чтобы пустое место, а, к примеру, хлеба. Синее марево разливается, а из него то проглянет небыстрая, ну, что ли, речка, то затрепещут или вовсе задрожат молодые листики березы… И еще видит Костя, как несильным, неярким пламенем костерок горит и серебряная рыбина хвостом в речке бьет.

Да, забыл сказать, что Костя к тому времени замерз и на летнюю дорогу попал единственно силой сказочного, что ли, волшебства. Как в предсмертном воображении.

Короче говоря, совсем Костя замерз или частично, этого сказать не берусь. Может, он еще и выжил, и мать нашел. А может, помер. Никакого действия, ну, что ли, влияния, на мой рассказ эта подробность оказать не может.

Борис ЛАСКИН

Розовый лимонад

Костя потерялся. Только что он был с мамой в большом, нарядном магазине. Там было тесно, но дружно. Никто не толкался, все уступали друг другу очереди. Только и было слышно: «Извините! Нет, это я виноват!» — и звуки поцелуев. Добрые продавщицы ласково беседовали с покупателями. Счастливые, но не усталые, Костя и мама вышли на большую, нарядную улицу, и тут Костя потерялся. Нисколько не испугавшись, он солидно продолжал путь один. «Очаровательный малыш!» — восклицали прохожие, пробегая мимо. Освежающе пощипывал мороз. Костя остановился перед большим окном, за которым была нарядная елка. Дети водили хоровод и пели счастливыми голосами. Танцевала Снегурочка, играл на аккордеоне Дед Мороз. Косте очень понравилась одна стройная, золотоволосая девочка со знакомым лицом. Но тут внимание Кости отвлек неприятный ребенок иностранного вида, не желавший петь счастливым голосом, а что-то писавший в свой блокнотик. Костя хотел сжать кулаки, но понял, что замерзает. Вдруг открылась дверь, и выбежала золотоволосая девочка. Костя тут же ее узнал.

— Здравствуй, Галочка! — сказал Костя, поправляя башлык.

— Откуда ты меня знаешь? — удивилась девочка, поправляя юбочку.

— Твой портрет как отличницы учебы был на первой странице газеты «Учиться только на «отлично».

— А ты — Костя! Лучший лыжник второго «Б» класса. Я тебя тоже в газете видела! — засмеялась Галочка, поправляя пушистую прядь.

— Что вы тут делаете? — загремел грозный голос.

Костя вздрогнул, поправляя пошатнувшуюся [клочку.

— От здорово я вас разыграл! — захохотал мнимый злодей, отцепляя приклеенную бороду. Под ней оказалась другая борода, уже настоящая. Это был добрый водопроводчик дядя Егор.

— Идите веселитесь, и я с вами пойду, — добавил дядя Егор, поправляя шапку-ушанку. И подмигнул: — Пойду, тяпну! По случаю праздника розовый лимонад в буфете дают!

Весело смеясь и держась за руки, они пошли в дом.

— О! Это что? — спросил иностранный ребенок.

— Елка! — хором ответили окружающие, каждый что-то поправляя в своем туалете.

Чужой ребенок бросил блокнотик и слезливо попросил принять его в хоровод.

— Небось думал, что у нас елок нет? — ворчал дядя Егор, прихлебывая розовый лимонад. — А у нас, милый, да будет тебе известно, елки есть!

Прелестная Снегурочка сбросила пачки, балетки, парик и оказалась пожилой учительницей Марьей Марьевной. Она села в уголок и затуманенными от счастья глазами наблюдала за детьми. Ее ученики! Давно ли они кричали «уа» по своим колыбелькам? А сейчас кто отличник, кто лыжник, кто второгодник. «Растут дети, ох растут!» — шептала Марья Марьевна, грозя пальцем чужому ребенку. Но тот уже перевоспитался в дружном хороводе и лез ко всем целоваться.

Дед Мороз сбросил бороду, разделся и оказался Костиной мамой.

— Я замерз, и ты мне снится! — догадался Костя, прижимаясь к родным коленям.

— Шалишь, брат, у нас не замерзают! — крикнул дядя Егор, поправляя портянки.

— Я нарочно