- Его заставил это сделать Сатана, - продолжала Никки, - и, кроме того, Джонатан наверняка был под ЛСД...

Эбби попыталась вообразить, как с Гретхен снимают кожу и стягивают, как сырую перчатку, плоть, обнажая кости, но не получилось. Она не могла представить, что у Гретхен внутри. В уме Эбби у Гретхен внутри не было ни сердца, ни легких, ни желудка, ни печени - только жуки.

Гретхен и Гли помахали ей.

Эбби не стала.

* * *

- Прости, пожалуйста, Эбби... - сказала миссис Спанелли, нарядившаяся ведьмой. Тюрбан и хрустальный шар она держала в магазинном пакете. - Мне сообщили только сегодня утром, когда я уже пришла...

В пятницу был сокращенный день из-за ярмарки в честь Хэллоуина.

Спонсировали ее родители, но предполагалось, что палатки, стоявшие по всему Газону, организуют клубы старшей школы, и клуб, который продаст больше всего билетов, получит половину денег за вход. Эбби не состояла в клубах, поэтому согласилась помочь миссис Спанелли в шатре гадалки... но тут выяснилось, что в этом году гадания не будет

- Люди не хотят ничего такого... ну, оккультного, - объяснила миссис Спанелли, - тем более после Херальдо.

- Ничего, я раньше домой приду, - ответила Эбби. Но вместо этого она пошла в библиотеку в центре, показала библиотекарше номер телефона Энди и сказала:

- Мне нужно найти, что это за код района.

Требуя отследить телефонный номер, Эбби казалась себе очень взрослой.

- 813? Это Тампа.

- У вас есть телефонные справочники Тампы?

- У задней стенки, - библиотекарша ткнула большим пальцем себе за плечо. На плохо освещенных полках, где пахло газетной бумагой и газетными чернилами, Эбби нашла телефонный справочник Тампы со сломанным корешком: захватанная и грязная на вид, книга лежала на стопке потрепанных справочников. Положив книгу на стол, Эбби принялась листать. Найдя трех Соломонов, она записала полные имена, адреса и номера телефонов и тем же вечером заперлась в комнате и набрала их.

По первому номеру никто не ответил, по второму Эбби попала на автоответчик. Девушка была уверена, что с третьим номером, зарегистрированном на Фрэнсис Соломон, получится: от номера в ежедневнике Гретхен он отличался только двумя цифрами. На пятом гудке трубку взяли, и женский голос спросил:

- Алло? - резкий кашель, как у курильщицы. - Извините... Алло?

- Можно Энди? - Эбби изо всех сил сопротивлялась инстинкту повесить трубку.

- Энди! - крикнула женщина. - Тебе звонит барышня!

Долгая пауза. Щелчок.

- Вешай: мам, я взял трубку! - крикнул противный голосок.

Очередной щелчок.

- Тиффани? - спросил парень, дыша ей в ухо.

- Это Эбби... - удивленная тишина. - Подруга Гретхен... - снова удивленная тишина. - Лучшая подруга... - тишина продолжалась. - Гретхен Ланг? Из лагеря?

- А, - ответил парень. - И чего?

Теперь наступила очередь Эбби удивляться.

- Я хотела спросить... - она не знала, как подойти к этому. - Гретхен не вела себя странно? Она ничего обо мне не говорила?

- В смысле? В лагере?

- Или по телефону...

- Зачем тебе?

- Я ее лучшая подруга... - как глупо и по-детски это звучит, подумала Эбби. - И мне кажется, что с ней что-то не так.

- А я откуда знаю? Я после лагеря с ней не говорил, и она мне не звонила. Все, пока. У нас нет второй линии.

Он повесил трубку, а Эбби еще минуту не выпускала из рук телефон. Вокруг происходил полный бред. Она поклялась себе, каким бы унижением это не обернулось, поговорить с Гретхен в понедельник насчет Энди и выяснить, что происходит. Но в выходные был Хэллоуин, и уже в понедельник стало слишком поздно.

- Спасибо, что нашли время и пришли, - загудел директор. - Я хотел бы обсудить с вами будущее Эбигейл в Олбемарл-Академии... точнее, его отсутствие.

Эбби сидела напротив директора. Справа от нее располагался папа, неловко втиснувшийся в жесткое деревянное кресло - весь костлявый, угловатый, колени, локти и лопатки неловко торчат, на нижней губе после бритья остался клочок волос. Сам того не замечая, отец постоянно елозил ладонями по своим поношенным штанам хаки, выводя Эбби из себя постоянными шорохами.

Справа сидела мама, напряженная и натянутая в ожидании битвы. Стиснув зубы и подавшись вперед, миссис Риверз часто моргала глазами, чтобы не уснуть: во время длинных хэллоуинских выходных она работала в две смены, и встреча с директором после занятий во вторник стала неприятной неожиданностью. Мать Эбби держала сумку на коленях, так и не сняв дутое зимнее пальто - для Чарльстона это было слишком, но миссис Риверз всегда легко замерзала.

Директор положил на стол папку, открыл, надел очки для чтения и принялся просматривать личное дело, пока семья Риверз ждала. Наконец он поднял глаза:

- Во время выходных в честь Хэллоуина произошло несколько неприятных событий, и есть основания полагать, что Эбигейл была причастна как минимум к одному из них. Кроме того, вашу дочь обвиняют в воровстве. Что касается ее оценок, до сих пор они оставались безупречными, но думаю, что успехи в прошлом не гарантируют высокой успеваемости в будущем. По крайней мере одна мать звонила мне с просьбой предотвратить общение Эбигейл с ее ребенком. Эта женщина полагает - и я с ней согласен - что ваша дочь принимает и продает наркотики.

- Ты их принимаешь? - рявкнула мать Эбби, обернувшись к ней. - Ты торгуешь наркотиками?

- Нет, мама! Честное слово! - затрясла головой девушка.

- Клянешься?

- Клянусь! Я их вообще не употребляю!

- Кто сказал это о моей дочери? - обратилась миссис Риверз к директору.

- Называть имена я не могу, но этот источник в высшей степени достоверен. Как и тот, что сообщил о причастности Эбигейл к распространению и распитию алкоголя на нашем кампусе вечером пятницы.

* * *

Вечером пятницы, когда Эбби работала в вечернюю смену «ТСВУ», футбольная команда Олбемарл вышла на поле, готовясь биться с Бишоп-Инглэнд за последнее оставшееся место в дивизионе. Игра была последней в сезоне (планировалось, что она пройдет в день встречи выпускников, но матч перенесли из-за дождя), и все очень нервничали.

До матча оставалось десять минут. Тренер Тул начал психовать, потому что Уоллеса Стоуни, футбольной звезды и нападающего, все не было. Кто-то сказал, что он обжимается с девушкой в своем джипе, но никто не мог найти Уоллеса, пока тот, как ни в чем не бывало, не появился у скамейки запасных сразу же после того, как бросили монету. Тренер Тул так обрадовался, что немедленно выпустил парня на поле. К концу первой четверти Уоллес стоял на четвереньках на линии, отмечающей тридцать ярдов, и отчаянно блевал через свой шлем. Врачи бросились на поле, думая, что у нападающего сотрясение мозга, но достаточно было разок понюхать чтобы понять, в чем дело.