Христианские императоры на Востоке, особенно Юстиниан в VII веке, предпринимали попытки вернуть западные области под имперские знамена, однако эти попытки только ослабили их позиции дома. На тот момент уже существовало слишком много самостоятельных сил, которые требовалось подчинить. Рим впал в ничтожество, и папы — главы католической церкви, — пребывая в изоляции в старой имперской столице, оказались вынуждены идти на поклон либо к византийским императорам, либо к местным готским королям. Римско–католическая церковь пережила империю, однако ее будущее находилось в чужих руках. Это будущее напрямую зависело от способностей ее предводителей наладить сотрудничество с новыми властителями Запада — чтобы построить в итоге универсальную цивилизацию, базирующуюся на мрачной, пессимистичной, вдохновенной и, самое главное, открытой для всякого человека концепции Августина.

Основание христианского Запада

Исторические периоды, от которых нам осталось меньше всего свидетельств, открыты для самых широких интерпретаций и дают настоящему больше всего возможностей навязать свое понимание прошлому. Столетия, отсчитывающие свое начало от крушения Западной Римской империи, давно вошли в историю под названием «темных веков» — термин, отражающий воззрения наших предшественников и служащий для предостережения тем, кто шел вслед за ними, — какой честолюбивый молодой историк захочет посвящать карьеру столь мрачному и малообещающему времени? Однако в последнее десятилетие в этой области произошел масштабный сдвиг. Период, теперь известный как поздняя античность или раннее Средневековье, стал предметом множества интересных и новаторских исследований, которые ставят под сомнение почти все принятые ранее допущения. Образ времени между закатом Римской империи и «пробуждением» позднесредневекового мира как столетий мрака и хаоса уже давно вызывал обоснованный скепсис, но за чрезвычайной скудостью сведений об этих столетиях нам было нечего предложить взамен. Только в последние несколько лет, опираясь на археологические и документальные свидетельства, историки нашли возможность нарисовать новую картину этого принципиально важного периода в истории западной цивилизации.

В 400 году основная часть населения Европы жила мелкими общинами, связанными между собой сетью родственных отношений и разговаривавших на множестве языков и диалектов. Некоторые напрямую подчинялись Риму, другие были включены в систему экономического оборота, в которой главенствующую роль играли римские деньги. Пятью столетиями позже начала складываться география современной Западной Европы: установились национальные территории, как правило, объединенные по принципу общего языка, вместе с ними окончательно оформилась и вся церковная организация епархий и приходов, управлявшая верующими континента через тщательно проработанную систему предписаний, уложений и церковного права. К концу «темных веков» европейские монархи осуществляли свою власть при поддержке и с учетом мнения родовой аристократии, чей статус обеспечивался подконтрольными ей внутри королевств областями. Потенциальный конфликт между светской властью королей и духовной властью пап и епископов обернулся взаимовыгодным сотрудничеством, в рамках которого монарх получал церковный статус защитника веры, оставаясь при этом формально вдали от церковных дел. Крестьяне даже перешли на время в свободное состояние и смогли вести хозяйство, не сдерживаемое ни прежним жестоким налогообложением со стороны Рима (которое едва давало большинству сводить концы с концами), ни установившейся позже системой феодального землевладения.

Хотя фундаментальное строительство европейской цивилизации целиком протекало в так называемые «темные века», подробные свидетельства о том, почему оно приняло именно ту форму которую приняло, досадно малочислены. Вину за эту неясность мы можем частично возложить на процветание позднейших времен: средневековые строители сносили саксонские и меровингские церкви, чтобы построить на их месте новые, а рост промышленных городов разрушил основную часть материального быта той эпохи (например, остатки обителей в Уирмуте и Ярроу, связанных с именем Беды Достопочтенного, погребены под нынешним Тайнсайдом). Запутанная система «монашьих тропок», каменных и колейных дорог, как правило, скрывалась новым мощением в следующие века. Документальные источники редки и, что еще хуже, часто далеки от реальности — являясь преимущественно сочинениями монахов, жаждущих продемонстрировать торжество христианства над темными силами язычества или рассказать о спасении народа, произошедшем через принятие истинной веры. Тем не менее в последнее время появилось достаточно материала, позволившего историкам создать новый образ этой эпохи — образ, в котором попросту растворились многие из привычных исторических вех нашей цивилизации.

У расхожего представления о раннем Средневековье всегда была основополагающая идея, которая заключается в том, что единство является, или являлось, идеалом европейской цивилизации. Если Римская империя и Карл Великий обеспечили политическое единство континента, то католическая церковь и франкское завоевание, начиная примерно с 900 года н. э.. дали единство духовное и культурное. Всякое отклонение от этих «идеальных» единств подзразумевало хаос, анархию и разрушение. Хотя варварские нашествия после 400 года н. э. уничтожили объединяющие структуры римской цивилизации, христианству удалось сохранить себя в изолированных сообществах, и таким образом после 600 года н. э. миссионеры уже смогли отправиться в варварские земли Англии, северной Гкллии, Нидерландов и Германии для обращения язычников в истинную веру. Родилась христианская культура, однако даже Карл Великий, выдающийся объединитель. не сумел надолго сковать единством континент, на котором заправляли варварские короли; как следствие, все пришло к тому, что на карте Европы возникли отдельные государства.

Нас учили, что падение Римской империи было вызвано массированным притоком варварских народов, который она отчасти сама же и поощряла. Но понятное пристрастие к впечатляющим жирным линиям на карте заставляет придавать «племенным» миграциям и вторжениям непомерно большое значение. Движение людей и культур наверняка было процессом постепенным — непрерывным дрейфом, порожденным нескончаемыми метаморфозами жизненного пространства. Одна из недавних гипотез гласит, что гранцы империи встали барьером на пути естественной человеческой миграции с востока на запад и позже с севера на юг. Эта миграция, связанная с климатическими изменениями и экстенсивным хозяйствованием, происходила на протяжении столетий, медленно пермещая малые людские группы с востока через всю карту Европы. Римское завоевание Галлии, западной Германии, Дакии, Британии и других окраинных провинций, установление постов таможенной службы и пограничной стражи остановило эту миграцию, что привело к скоплению населения во внешних областях. Именно это популяционное давление, а не слабость имперского центра, стало самым важным фактором подрыва римского влияния на окраинах. Эти внешние поселенцы не жили в отрыве от римского мира, они были включены в римскую торговую систему, кто‑то перенимал культурные привычки римлян, их вожди входили в сношения с имперскими властями. Варваров звали воевать за империю и даже приглашали формировать собственные легионы внутри армии, компенсируя службу землей и деньгами — тем самым неявно признавая как потребность варваров в земле, так и наличие ее ресурсов у империи. Число варваров, находившихся на военной службе Риму, росло все быстрее, происходило размывание власти, а раздоры между группами вели не столько к коллапсу империи, сколько к утрате центральной инстанцией решающего значения.