Женя искоса взглянул на нее и усмехнулся краешком губ.

— Достаточно.

— Мне кажется, он хороший человек и очень легкоранимый.

— Гм. Тебе виднее.

— Почему-то таким редко везет в личной жизни.

— Ты, я вижу, всерьез решила пожалеть шефа.

В голосе его прозвучала явная ирония, но Дианка по простоте своей этого не заметила.

— Да, мне его очень жалко и вообще… Знаешь, я хочу познакомить Леонида с мамой и дядей Сережей, когда он приедет, как ты думаешь?

От этих ее слов у Жени внутри все похолодело, и мысли в голове заходили ходуном. То, что Самсонов неплохо провел время с девчонкой, ему было ясно, как день. В принципе, ничего странного тут нет — шеф мужик обаятельный, деньги есть, бабы его любят. Смех один: Халида всегда уверяла, что спокойна за дочек, потому что с детства внушила им строгие правила нравственности. Святая наивность! А девчонка молодец — раз-раз, и безо всяких запрыгнула к мужику в постель. В другое время бы посмеяться, но если эта дурочка разболтает матери, да еще вздумает привести шефа к родным, то для него, Жени, это может выйти боком. Шеф придет, чего ему бояться? Девчонку он не насиловал, сама согласилась, а познакомиться с Муромцевыми ему будет даже интересно — ведь сертификаты на минеральную воду из совхоза «Знамя Октября» выданы институтом, возглавляемым академиком Петром Эрнестовичем Муромцевым и подписаны профессором Сергеем Эрнестовичем Муромцевым. И в момент выяснится, что все эти сертификаты, представленные парижским фирмам, в действительности собственноручно изготовлены Женей. Что бланки с печатями украдены им из отцовского института, а подписи отца и дяди подделаны. Что после этого будет, лучше даже не думать — воображения не хватит. Главное, все с самого начала было так тщательно продумано, никто из домашних даже не подозревает о его бизнесе с минеральной водой — благо, что у Халиды с Рустэмом Гаджиевым и другими родственниками прерваны все отношения. И теперь из-за этой девчонки…

— Ты обалдела? — насмешливо спросил он. — Представишь шефа, как жениха, или хочешь повиниться перед мамой в том, что натворила?

— А…а что я такого натворила?

— Если он тебе пообещал жениться, то не верь — он женат и дети есть.

— Женат?

— А ты думала. Но жена ему жить не мешает, он ее в другом месте держит, а для удовольствия у него есть классные телки, так что ты не единственная. И жалеть его особо не надо — он у себя в городе царь и бог, у него и завод, и магазины, и бордель отличный есть — я сам там пару дней поразвлекся, когда приезжал к нему по делам.

— Бордель? — от ужаса у Дианки даже голос сел.

— А что тут такого? Вполне нормальное дело. Я бы тебе, конечно, раньше не стал об этом рассказывать, но ты теперь созрела, так что поймешь.

— Что… пойму?

Женя не ответил. Когда они, проехав Зубовский бульвар, пересекли мост, он свернул на набережную и, обогнув парк, остановил машину в пустом, занесенном снегом месте.

— Фу, хоть здесь тихо. Ладно, давай, поговорим. Короче, с кем ты там, и что ты там — мне до лампочки, но меня в это дело не вмешивай, ясно? Мне из-за тебя неприятностей с отцом и дядей Сережей не нужно, поняла?

— Нет, — убитым голосом ответила она, — что я такое должна понять? Почему неприятностей?

— Потому что мне теперь твоя мама скандал устроит за то, что я познакомил тебя с боссом.

— Ну и что такого, что познакомил?

— А это, — его палец коснулся бриллианта, — тебе шеф, наверное, просто так, за красивые глаза подарил? Давно ты с ним путаешься?

Девушка ахнула.

— Ты…ты что говоришь! Ты ничего не понимаешь, это совсем не то!

— Это ты будешь своей маме объяснять, а мне не надо. Я шефа знаю, он за просто так бриллианты не дарит, да я и сам видел, как вы в машине обжимались.

— Да возьми ты этот бриллиант, он мне не нужен!

Заплакав, она потянула цепочку, и замочек неожиданно раскрылся, бриллиант скользнул по ее груди и упал на пол. Женя поднял его и, протянув ей, нарочито небрежно сказал:

— Да ладно, чего ты? Ничего страшного, тебе даже повезло, можно считать, — думаешь, всем целкам бриллианты дарят?

— Это… неправда!

Дианка оттолкнула его руку, и бриллиант, отскочив, залетел под сидение. Она зарыдала в голос и никак не могла остановиться — сказывалась усталость бессонных ночей перед экзаменом, обидно было от незаслуженных подозрений и откровенных намеков Жени, но больней всего жгло то, что Самсонов ей солгал.

Наблюдая за ней, Женя незаметно усмехнулся и добродушно проговорил:

— Хорошо, не реви, я уже понял: он тебе навешал лапшу на уши про свою несчастную жизнь, а ты поверила. Ладно, забудем — что случилось, того уже не воротишь. Мой совет тебе: помалкивай, даже Лизе ничего не говори. Твоя мама и без того переживает, что ее отец на нее сердится, а если о тебе пойдут слухи, представляешь, что с ней будет? Да она со стыда сгорит!

Он остановился, чтобы перевести дух и посмотреть, не переборщил ли. Дианка всхлипнула в последний раз, потом схватила свою шубу в охапку и распахнула дверцу машины. Выскочить ей удалось только наполовину — Женя поймал ее за руку и втянул обратно.

— Пусти! — стиснув зубы, она попыталась вырваться.

— Ага, сейчас, — он захлопнул дверцу, запер и тогда только выпустил девушку, — и далеко ты собралась, можно поинтересоваться?

— Я не хочу с тобой ехать! Выпусти меня, я дойду до метро и поеду домой!

— Хорошо, я довезу тебя до метро.

— Не хочу! Не хочу тебя видеть, я сама дойду! — она замолотила кулачками по стеклу.

— Надо же, какой темперамент! — хмыкнув, Женя включил зажигание. — Сиди тихо, ты стекло выбьешь, а мне потом с шефом объясняться.

— Ненавижу тебя и твоего шефа!

— Это как угодно, но одну я тебя здесь в темноте не пущу — изнасилуют, а потом мне за тебя отвечать.

Дианка повернула к нему свое заплаканное личико и зло сверкнула глазами.

— Да мне все равно, лучше пусть сто раз изнасилуют, чем с тобой рядом сидеть. Пусти! — она неожиданно рванула руль, и машина, развернувшись, уперлась в сугроб.

— Ого, это уже становится серьезным, — он выключил зажигание и сердито сказал: — Сума сошла, хочешь машину разбить? Или рвешься, чтобы тебя поскорей изнасиловали? Так я сам могу тебе доставить удовольствие, если желаешь, — и, обхватив хрупкие плечи девушки, грубо впился губами в ее губы.

Дианку, никогда прежде по-настоящему не целовавшуюся с мужчинами, охватил ужас. Задыхаясь, она отчаянно билась, пытаясь высвободиться, и когда Женя, наконец, ее выпустил, размахнулась и изо всех сил ударила его по лицу — раз, другой.

В жизни ему давали пощечину только один раз — мать, никогда не поднимавшая руку на своих детей, ударила сына по лицу, когда он, случайно узнав подробности гибели первой жены дяди, ляпнул про нее нехорошее слово.