Ему предложили на выбор — улететь сегодня или через два дня. Подумав, он решил, что в Москве ему делать в сущности нечего. Окончив разговор и повесив трубку, пошел на кухню к Дианке, собиравшей со стола посуду.

— Так, говоришь, повышенная?

— Представляешь, такой паразит — не хотел ставить «пять», по всему курсу гонял. А ты завтракал? Сейчас я посуду домою, потом сварю тебе что-нибудь вкусненькое, а потом побегу за маслом — в угловом магазине очередь стоит, масло дают.

— Не надо вкусненького, я сейчас уезжаю.

— Да ты что! — от огорчения у нее вытянулось лицо. — Ты же вчера ничего не сказал.

— Только что заказал билет — в четырнадцать тридцать самолет, другого не было. Мне еще нужно будет выкупить билет и прочее, так что минут через сорок нужно выходить. Жалко с ребятами не попрощался, поцелуй их от меня, а с Тимкой я еще созвонюсь.

— Я тебя провожу, — она со вздохом стащила с себя передник.

— Ни в коем случае!

— Ну, до метро хотя бы доведу, а то ты еще заблудишься — столько лет здесь не был. И потом, мне дома все равно неохота сидеть — прогуляюсь, в библиотеку схожу, потом, может быть, в кино. А за маслом пусть Тимка стоит, раз он такой умный, а то я в прошлый вторник три часа стояла. Ой, как жалко, Анварчик, ну почему ты уезжаешь?

— Да мне и самому жалко.

Через полчаса, когда Анвар уже собрался, Дианка сидела у стола и аккуратно дописывала круглым почерком:

«… в библиотеку, потом в кино. Приду часа через три, — она подумала, и исправила, — четыре. Если задержусь — позвоню».

После трагедии, случившейся одиннадцать лет назад, Халида установила в своей семье незыблемый закон: каждый, хотя бы ненадолго отлучаясь из дома, обязан сообщать остальным, где находится и когда вернется, а если что-то изменится, то непременно звонить и предупреждать. Даже живя без матери, Тимур и девочки никогда не нарушали это правило.

— Все, вперед, — положив записку на видном месте, Дианка побежала в прихожую надевать сапоги и шубку.

У метро Анвар в последний раз обнял и расцеловал сестренку.

— Будьте все умниками, не деритесь и держите хвост трубой. Дальше не провожай, в метро я уж как-нибудь дорогу найду.

Дианка постояла, печально глядя ему вслед, потом медленно пошла прочь. Ей было грустно, и уже не хотелось ни в кино, ни в библиотеку. Опечаленная отъездом брата, она брела, глядя себе под ноги и не замечая медленно следовавшего за ней автомобиля.

Самсонов видел, как они прощались у метро, но подойти не решился — двенадцать лет назад, когда они с Анваром виделись в последний раз, тот был уже почти взрослым и вполне мог его узнать. Обогнав Дианку, он остановился и, открыв дверцу, выбрался из машины.

— Диана, какая встреча!

Узнав его, девушка удивилась и обрадовалась.

— Ой, здравствуйте, Леонид! — она протянула ему руку в варежке. — А как вы меня узнали? Когда я в шапке нас с Лизой никто различить не может.

— А я, видите, различил. Что вы здесь делаете?

— Я живу в этом районе, вам разве Женя не говорил?

— Может, и говорил, но я запамятовал, — накрыв маленькую ладошку второй рукой и не выпуская ее, он смотрел на девушку сияющими глазами. — Садитесь, довезу до дома.

— Ой, нет, спасибо, я хотела прогуляться, — ей стало неловко, — я… понимаете, я сегодня сдала последний экзамен. На «отлично», — уточнила она, как будто для него это было столь важно.

Из груди его вырвался тихий и нежный смешок.

— Ну, раз на «отлично», я вас просто обязан прокатить. Садитесь, гулять сейчас холодно.

И Дианка, решившись, забралась в теплый салон.

— Куда едем? — включая зажигание, спросил Самсонов. — Приказывайте, сегодня весь мир принадлежит отличнице.

— Да мне все равно, а вы здесь зачем — по делам?

— Были дела, я их уже закончил и сегодня уезжаю в Париж.

— Ой, в Париж! А у меня брат сегодня тоже уехал — в Америку.

— Родной брат? Тимур?

— Двоюродный. Он физик, его пригласили там работать. И, знаете, он хочет, чтобы Тимка тоже к нему приехал — когда закончит университет.

— Что ж, это правильно, в Америке у Тимура будет больше возможностей, я уже говорил это, когда мы были в ресторане.

Дианка посмотрела в окно — они слились с потоком машин и быстро ехали по Профсоюзной улице к центру.

— Как быстро едем — уже Новые Черемушки проехали. Днем хорошо — нет пробок.

Возле магазина «Березка» Самсонов внезапно притормозил.

— Знаете, я хотел попросить вас об одном одолжении: моя дочь сегодня тоже сдала экзамен, и я хочу сделать ей подарок — какое-нибудь украшение. Поможете выбрать?

Лицо Дианки слегка вытянулось.

— У вас есть дочь? Вы не говорили. А она большая?

— Как вы. Поэтому я и прошу вас помочь.

— Странно, вы такой молодой. А что вы хотите ей купить? Золото сейчас не купишь — если даже бывает, то такие очереди, что с ума сойдешь.

Самсонов негромко засмеялся.

— Естественно, люди хотят хоть во что-то вложить свои деньги. Но купить можно все, что угодно, было бы желание.

Не заходя в торговый зал, он провел девушку прямо в кабинет администратора. Толстый чернявый мужчина, поднявшись им навстречу, угодливо заулыбался.

— Здравствуйте, здравствуйте, меня предупредили.

У Дианки глаза на лоб полезли при виде блеска разложенных перед ней украшений, но Самсонов холодно покачал головой.

— Уберите, моя дочь предпочитает бриллианты.

— Пожалуйте, есть хорошая вещица.

При виде бриллиантового кулона в золотой оправе Дианка даже руками всплеснула от восторга.

— Какая прелесть!

— Вот это и возьмем, — Самсонов небрежно бросил чернявому две толстые пачки банкнот в банковской упаковке, — покажите, как это надевается.

Продолжая улыбаться, тот застегнул замочек на шее девушки и, отступив, зацокал языком:

— Мадемуазель, вам удивительно идет, поцелуйте вашего папу за такой подарок.

Самсонов крепко взял ее за локоть прежде, чем она успела ответить.

— Идем.

В машине Дианка закинула руки назад, чтобы расстегнуть замок, но у нее не получилось.

— Помогите, пожалуйста, — попросила она Самсонова, — у меня никак не выходит.

Он посмотрел на нее странным взглядом.

— А вам действительно идет. Очень. Вы похожи на вашу маму?

Дианке стало неловко.

— Говорят, что да, но мама у меня очень красивая, я не такая. Так помогите же это снять.