Вся эта информация — тем более что на сегодняшний день это были ксерокопии паспортов — будет поступать в Контору через лондонскую резидентуру. Это, безусловно, правильно технически — местные ребята переправят документы диппочтой с первым же самолетом «Аэрофлота». Это неплохо и политически: нелегалы, как мы с Лешкой, время от времени нуждаются в помощи сотрудников резидентуры, так что и нам полагается делиться с ними информацией. Однако уверенности в том, что резидентура не припишет все достижения себе, нет. А ведь наш куратор Эсквайр, он же Бородавочник, держит в Лесу настоящую круговую оборону в интересах не только всех своих подопечных, но и дела.

Да-да, я сказал «дела». Даже на Западе то, ради чего, собственно, и создаются разные организации, часто отходит на второй план, а уж в России! Нет, решительно, будущее за роботами. Ведь любая деятельность создает столько разных привлекательных возможностей для карьеры, сведения счетов, формирования своего клана, наконец, для банального обогащения. Кто может устоять? Так что пока люди — люди, нормально, что по прошествии времени дело становится ширмой, щитом, дымовой завесой или, как Мохов любит щегольнуть модным словцом, отмазкой. Бородавочник не такой — старая школа, сохранил лучшее из коммунистического прошлого. Однако чтобы продолжать действовать в интересах дела, он должен знать, как все обстояло реально, чтобы в нужный момент расставить точки над «и», закрепить заслуги за своим подразделением и это дело продолжить с должной эффективностью. И я ему в этом безусловный союзник.

Теперь какие я припас для Эсквайра бонусы. Еще большую пользу, чем его младший брат, может принести нам Рамдан. Перехватывать добровольцев для войны в Чечне в чужих странах задача не самая простая. А вот как разбираться с поставками оружия, намного понятнее. Станет известно, что, скажем, 5 октября из порта Ильичевск отправится торговое судно «Микола Бажан» или еще какое-нибудь. Но до Поти или Батуми оно не дойдет. В нейтральных водах Черного моря его встретит пара российских пограничных катеров. Они заявят, что украинское судно зашло в территориальные воды Российской Федерации, и отведут его, допустим, в Новороссийск. Ну а там груз досмотрят, найдут ящики с автоматами, судно арестуют, и дальше разбираться будут уже два правительства. Хотя разбирательство будет недолгим: контрабанда оружия, как я уже говорил и как это и без меня ясно, — преступление в любой стране.

Сколько поставок можно будет предотвратить таким образом? Хороший вопрос. Рано или поздно кто-то заподозрит, что происходит утечка информации. Однако круг людей, связанных с поставкой вооружений, неминуемо будет достаточно широким, особенно на Украине. Так что вряд ли подозрение падет в первую очередь на лондонскую ячейку. В любом случае, сколько бы «калашниковых» или гранатометов не перехватили, это все равно спасенные жизни.

С алжирцами пока все. Но это не единственный бонус. В конюшне Бородавочника отныне появилась новая, очень перспективная лошадка. Это я о ливанском журналисте Рашиде Халеде. Пока он выступил лишь в роли передаточного звена между мною и Рамданом. Но ведь это только начало. При умелом обращении — то есть щедром, уважительном, не приказном, умело льстящим самолюбию — он может стать ценнейшим агентом. Халед способен поставлять сведения не только об исламистах, но со временем и о спецслужбах, на которые он работает. С ним, насколько я понимаю, приоритеты будут определяться порядком цифр. Не сразу, постепенно, его можно будет подвести к ситуации, когда ему станет очевидно, кто его главный партнер в этом прибыльном бизнесе. Так мне тогда казалось по горячим следам.

Однако про Халеда я пока расскажу только Эсквайру. Контакты с ним, как и с Мустафой, для самих агентов очень рискованны. Пусть Бородавочник решает, передать их на связь резидентуре или подключить кого-то из нелегалов. Кудинов ведь вряд ли в Лондоне в единственном числе.

Остается проблема фотографий, которые на всех встречах Халеда продолжают снимать люди Раджа. Они очень важны. Эсквайр же ворочает массивами информации, несопоставимыми с моими обрывочными сведениями. Одно лицо на снимке может перенаправить планы Конторы по использованию Халеда совсем в другое русло. Однако, как бы это ни было важно, продолжать фотосессии ливанца и его знакомых не стоит. Хорошо, что пока никто этого не заметил (если не заметил), но продолжаться такое счастье долго не может.

Теперь, что делать с уже имеющимися снимками? Как их передавать в Лес? В любом случае это проще организовать через резидентуру. Но как? Первая возможность: просто обеспечить их срочную отправку Бородавочнику, не вступая в объяснения, что это и для чего. Однако в делах такого масштаба соперничество неуместно. Сейчас ребята из резидентуры сидят и смотрят, не отрываясь, в лица, которые для них могут оказаться знакомыми. Не исключено, что в досье сотрудников МИ-5, которыми располагает Контора, фотографии слишком мелкие, старые, нечеткие. А у тех, кто сидит в Лондоне, есть возможность видеть этих людей живьем. И если нам повезет, пусть это будет нашим общим достижением. А уж для Мохова как это будет хорошо! Прямо сейчас может сверлить дырочку под орден.

Поразмыслив, я не стал писать Бородавочнику про контакт между имамом Абу Саидом и МИ-5. Хотя, возможно, подтверждение этой связи могло бы стать самым важным в этой поездке. Представляете, если бы такой снимок действительно можно было выложить перед британским премьер-министром? Он же вряд ли знает обо всех паутинах, которые плетут его спецслужбы. А если это сделает российский президент, можно допустить, что ему, Тони Блэру, не останется ничего другого, как разобраться с осиными гнездами, пока зловредные насекомые не перекусали его собственных сограждан.

Это я долго говорю, а в составленной мною шифротелеграмме оказалась лишь пара десятков коротких фраз. Бородавочнику же разжевывать ничего не надо, он еще прочтет между строк и то, что я хотел бы от него скрыть. Отчет можно было в принципе отдать шифровальщику из резидентуры, но я так поступаю лишь в случаях крайней необходимости.

У нас с Эсквайром есть свой шифр, тем более надежный, что так, по старинке, уже никто не работает. Это не шифроблокноты и не компьютерные программы — просто книга. Я вот такой фанат Мильтона, что его «Потерянный рай» постоянно вожу с собой. Читаю и перечитываю, питаюсь им и никак не могу насытиться. Вот и сейчас открыл книгу и за полчаса извлек из него все, что хотел. Долго носить при себе листок с набором букв, конечно, не стоит, но мне же к ночи должны вернуть кассеты — вот тогда и передам в резидентуру.

Я поежился. Конец сентября, вечера уже осенние, даже когда светит солнце. Половина шестого на часах. Рыжий, на которого я посматривал время от времени, ушел с четверть часа назад. Замерз. Он-то вообще был в майке с бретельками. В таких в тридцатые годы советские передовики играли в волейбол, в пятидесятые танцевали на улицах герои итальянских фильмов, а сегодня в России она получила — не знаю, насколько заслуженное, — название «алкоголичка».

Что остается из обязательных дел? Радж. Нужно было прекратить наблюдение за Халедом и вообще закрыть свой заказ. Я почувствовал вдруг, что меня вот-вот отключит. Возможно, мне в виски никто ничего и не подсыпал. Просто у меня пороговая усталость, как у детей или животных. Таков наш кокер Мистер Куилп: только что скакал с диким лаем, а вот уже храпит, лежа на спине и раскинув лапы. И Бобби маленький часто возился на полу, катал свою машинку и так и засыпал, не выпуская ее из руки. Я такой же. Да и любой человек на моем месте рано или поздно свалился бы. И разница во времени еще не изжита, и проснулся сегодня рано. Заехать к Раджу или позвонить? Как там мой уровень энергии, осталось еще на донышке? Позвоню.