Нелегальная торговля оружием — уголовное преступление, оно преследуется во всех цивилизованных странах. Но вдруг англичане и сейчас не захотят вмешиваться? Тогда важно, чтобы сделка состоялась и деньги террористов были истрачены на оружие, которое до Чечни не дойдет. Такой у меня был ход мысли.

— Я понял, — с готовностью кивнул толстяк.

Суммы, которые передал мне на оперативные расходы Мохов, давно кончились. Хорошо, я сообразил снять еще наличных с двух своих кредиток.

— Вы на машине? — спросил я, будто не знал этого.

— Да.

— Мы потом сядем в ваш автомобиль, и я выдам вам гонорар за первый месяц.

Ливанец довольно качнул головой:

— Про место, где будет передача денег за «калашниковы», мне тоже лучше никому другому не говорить?

— Никому никаких сведений про покупку оружия. Вдруг англичанам вздумается вмешаться.

— Я понял: про это дело только вам.

— Только мне или человеку, который меня заменит.

— Но вы точно не будете ничего предпринимать? Здесь, в Лондоне?

— Подумайте сами. Не в наших интересах, чтобы сделка сорвалась.

— И не в моих тоже.

— А я, когда сказал «наши», имел в виду нас обоих, вас и меня.

Удивительные иногда бывают невербальные коммуникации. Я имею в виду, когда смыслы передаются без слов. Халед взглянул на меня на какую-то долю секунды, а я совершенно недвусмысленно понял, что он подумал. Он решил, что у меня, как и у него, есть личный интерес. Что я, конечно же, сотрудник какой-то спецслужбы, но тоже что-то на этом деле навариваю и для себя лично. Бюджет на оперативные расходы никакой аудиторской проверке не подлежит, там все на честном слове. Кто меня поймает, если я отколупну немножко здесь, чуточку там? Скажи я ему правду — что я сейчас отдам свои собственные деньги, которые мне в голову не придет попросить Эсквайра возместить, — он шарахнется от меня, как от ненормального. Нет, пусть думает, что я достаточно честный, чтобы делать карьеру, но по мелочам не очень щепетильный. И, судя по этому мимолетному взгляду, несущему так много информации, ливанец так и подумал и меня не осудил. Более того, это его порадовало. Общий бизнес — еще одна скрепа.

Халед хотел оплатить и мой обед, но быстро согласился, когда оба счета забрал я. В машине, пока он как воспитанный человек целиком сосредоточился на поиске нужного компакт-диска, я отсчитал ему две тысячи фунтов. Мы договорились об условиях связи. Приятно иметь дело с опытным агентом — ему не надо объяснять ни про плановые, ни про срочные встречи, ни про железную явку.

Однако на его отъезжающую машину я смотрел с сомнением. Сотрудничать с несколькими разведками уже рискованный шаг. Но работать против объединенных исламских радикалов — это ралли, в котором каждый следующий круг может оказаться последним.

Это я тогда подумал. Глупый я все-таки, и в моем возрасте это уже непоправимо. А сейчас, сидя на бетонном полу в металлическом ангаре, до меня наконец дошло. Конечно же, это от Халеда все пошло! Или он меня сознательно сдал — может, такая у него железная договоренность с англичанами. Или по крайней мере от него я подхватил вирус. У него же маячок был в машине, все его перемещения и помимо меня кто-то отслеживал.

И тогда все становится на свои места. Люди из МИ-5 постоянно его пасут. Заметили, что с ним на связь вышел новый человек, и начали пасти и его. С помощью всех технических средств и сотрудника своего из наружки поспешили послать. Белого — в этом конкретном случае, рыжего. Получается, Лешка оказался прав?

Но тогда почему на контрразведку работают белые мусульмане? Они ведь не для вида, не ради нас совершали намаз? Хотя если с МИ-5 сотрудничают даже имамы, почему бы им не завербовать и этих? Или рыжие вообще — агенты под прикрытием. И тогда тот полуденный намаз был хорошо рассчитанным спектаклем?

4

Вот с этого момента, как я теперь понимаю, все и пошло не так. Соринку захватил водоворот.

Мы встречались с Мустафой в три в Грин-парке. Это в двух станциях метро от ресторана, где мы обедали с Халедом. Впереди у меня было полчаса, и я мог дойти дотуда прогулочным шагом. Однако я распорядился этим временем, как мне подсказывала неукоснительность, то есть рассудок и самодисциплина. Тем более что меня клонило в сон. Возможно, тот двойной «Джек Дэниэлс» сработал как снотворное.

Так что я удвоил бдительность. Сначала взял такси, чтобы добраться до метро «Найтсбридж». Потом вместо того, чтобы проехать две остановки, сел на поезд в обратном направлении, пересел раз, потом еще раз, и так, замкнув треугольник, добрался до места назначения.

Грин-парк весь в открытых зеленых лужайках с деревьями вдоль аллей и редкими посадками посреди ровно подстриженной травы. На газонах, что было бы удивительно для Америки, никто не валялся с книгой или просто подставляя лицо уже нежаркому сентябрьскому солнцу. Да и гуляющих было не так много.

Мустафа, как мы и договаривались, сидел на скамейке на первой дорожке, уходящей от Пикадилли. Из ушей у него торчали провода, руки теребили айпод, на ногах были новехонькие кроссовки со светоотражающими вставками. Поправил свои дела паренек благодаря знакомству с американским дядюшкой.

Я шел, не обращая на него внимания, вообще глядя в сторону. Мустафа, мычащий чуть слышно заунывную андалузскую мелодию, поднял глаза. Соображал он быстро — ему потребовалось пара секунд, чтобы понять, что человек со смоляными волосами и густыми усами — тот же самый, с кем он познакомился три дня назад. Его первым порывом было встать, но он вспомнил мои инструкции и тут же опустил взгляд. Я прошел метров двадцать дальше по аллее и приземлился на пустую скамью.

Трое подростков в разноцветных пуловерах вприпрыжку прогуливают на поводке фокстерьера. Две уже немолодые подруги толкают перед собой сидячие коляски с важными щечкастыми карапузами. Размеренно вышагивает джентльмен в шляпе и с тростью-зонтом, несмотря на солнечную, все еще летнюю погоду. Вроде все мирно. Меня же не наружка МИ-5 волновала, да и в том, что я ее за собой не привел, я тогда был уверен. Братец у моего нового друга беспокойный был.

Я достал из кармана путеводитель и раскрыл его. Мустафа заметил знак, пружинистым легким движением встал и пошел ко мне. Я остановил его рукой, показывая что-то в путеводителе, парень нагнулся ко мне и сел. Со стороны это выглядело так, как будто турист уточнил что-то у местного жителя, а потом они решили немного поболтать.

— Ты уверен, что твой брат за тобой не следил? — спросил я, все еще водя пальцем по странице путеводителя.

— Нет, он с утра куда-то уехал, — сказал Мустафа, выключая айпод. — Но я делал, как вы сказали. За мной точно никто не шел.

Парень говорил спокойно. Не похоже было, что он запуган Рамданом и стремится прервать наши отношения.

— Раз решено оставить его в Лондоне, нам надо быть внимательнее.