святого, продал ее мне с остальными кобылами. Однако М.М. Голицына не согласилась с этим и пожелала, чтобы Зорька была оставлена в Лопандине на пенсии и там дожила свои дни.

О группе более молодых кобыл я распространяться здесь не буду. Я уже описывал их, когда говорил о собственном заводе. У Воейкова было еще несколько кобыл, купленных в других заводах. Из них две – Весёлая и Вежливая, дочери яньковской Дельной (Вероник – Андромаха), – были чрезвычайно хороши по себе. Это были рыжие кобылы превосходного яньковского типа. В другом роде, но тоже чрезвычайно хороша по себе была и охотниковская Кручина, происходившая в прямой женской линии от воейковской Самки. Она была белой масти, невелика ростом, но чрезвычайно гармонична и очень породна. По себе ей уступала вороная Малютка, но она была интересного происхождения, как дочь Желанной-Потешной. Родзевич, у которого родилась Малютка, отвел от нее Потешного 2.20. В Лопандине от Малютки не получилось ничего путного. Словом, и от этих четырех замечательных кобыл Воейков не сумел отвести ничего заслуживающего внимания.

Особенно печальное впечатление производила на выводке молодежь завода. Лошади были простые, какие-то сонные и плохо воспитанные. Наездник при заводе был неопытный, молодой, из дешевых. Это также не могло способствовать успеху завода. Одним словом, Лопандинский завод во времена М.В. Воейковой велся плохо. В конце концов он был продан.

Завод И.Г. курлина

Я познакомился с Иваном Георгиевичем Курлиным во время Русско-японской войны. Я возвращался из действующей армии в Россию и, подъезжая к Самаре, вспомнил, что в этом городе живет Курлин. Я решил провести день-другой в Самаре, отдохнуть от утомительного пути и познакомиться с Курлиным, который слыл одним из богатейших людей в этом краю и был довольно известным коннозаводчиком. Я позвонил Курлину по телефону. Он сказал, что сейчас же приедет ко мне в гостиницу. Не прошло и получаса, как ко мне в номер вошел среднего роста человек, с небольшой бородой и зачесанными назад волосами. Жгучий брюнет, в молодости Курлин был, вероятно, красив. Одет он был в поддевку из тонкого черного сукна и носил высокие сапоги. Говорил несколько протяжно, чуть в нос. Мы разговорились.

Курлин происходил из уральских казаков, и, как рассказывали мне потом волжане, отец его нажил состояние тем, что скупал в тех краях за бесценок земли у инородцев. Таким образом он составил громадное состояние, и его сын был уже обладателем 100 000 десятин земли, домов, капитала, мельниц и разных предприятий. Сам же Иван Георгиевич Курлин несколько иначе рассказывал мне свою историю. «Я родился в городе Уральске в 1862 году, приехал в Самару, когда мне было 8 лет. Мать моя умерла, когда я был младенцем. Я остался на руках у отца. Воспитывала меня тетка. Я поступил в Самаре в гимназию и окончил ее весьма успешно. Дед мой торговал баранами и рыбой. Отец сначала продолжал это дело, а потом занялся хлебными делами, завел большую мельницу и стал скупать земли. После его смерти я получил в наследство 6500 десятин земли, большой капитал и вскоре сам прикупил 13 500 десятин. Итак, у меня было 20 000 десятин земли, кроме жениных земель, а она была урожденная Шихобалова, из семьи первых богачей нашего города. Их богатство-то и заключалось главным образом в многочисленных обширных земельных участках». Несмотря на свои богатства, Курлин был мелочный, скупой человек, о чем я узнал впоследствии.

И.Г. Курлин с семьей. 1910 г.

Курлин стал меня приглашать к себе на завод, и соблазн увидеть Лишнего, одного из лучших орловских производителей того времени, был так велик, что я согласился. Когда мы вышли из гостиницы, подъехали американские сани, в которые была запряжена большая, сырая и довольно неуклюжая серая кобыла. Курлин ссадил кучера, взял вожжи, усадил меня рядом с собою, и мы тронулись по довольно многолюдным улицам Самары.

«Как вы находите кобылу?» – спросил меня Курлин. Я откровенно ответил, что она мне не особенно нравится. «Это знаменитая Любознательная, я ее недавно купил у Ползикова», – сказал Курлин.

Любознательная была выдающейся породы: родилась она в заводе великого князя Дмитрия Константиновича и была дочерью Бывалого и Умницы, дочери коробьинской Бриллиантки и внучки казаковского Чародея. Так как по себе Любознательная была нехороша, то Измайлов выбраковал ее и продал. Карузо, будучи фанатичным поклонником Бриллиантки, обвинял Измайлова и возмущался тем, что он выпустил из завода Любознательную, родную внучку Бриллиантки. Измайлов оправдывался тем, что нельзя оставлять в заводе кобыл только за заслуги предков. Любознательная случайно попала к московскому охотнику Ползикову и хорошо побежала, показав недурную по тем временам резвость. В Дубровке стали жалеть о том, что ее продали, но Измайлов стоял на своем. Я всегда был в курсе всех дубровских дел, а потому, как только услышал от Курлина имя Любознательной, тотчас же вспомнил всю историю.

Тем временем мы выехали на почти пустынную улицу, и Курлин вовсю выпустил кобылу. В городских санях кобыла ехала «страшно», что, впрочем, следовало ожидать, так как Любознательная имела рекорд 2.24. «Да, едет замечательно, – вынужден был я согласиться, – но все же по себе нехороша». Курлин моими словами, по-видимому, остался недоволен. Теперь, когда прошло столько лет и заводская деятельность Любознательной давным-давно закончена, можно судить о том, кто был прав, Карузо или Измайлов. Прав оказался Измайлов, ибо Любознательная, несмотря на то что ее крыл знаменитый производитель Лишний, ничего не дала не только выдающегося, но и просто ценного или резвого.

У Курлина в Самаре был свой дом. Туда он меня и привез. Дом этот был обычным богатым купеческим домом. Курлин имел большую семью, чуть ли не десять человек детей. Когда его дочери подросли и стали невестами, заветной мечтой Курлина стало выдать их замуж за молодых коннозаводчиков. Он привозил дочерей в Москву. В качестве женихов он имел в виду меня, потом Новосильцова, Щёкина, еще кого-то, но ни одна из его дочерей так и не нашла себе жениха-коннозаводчика. Это были молодые барышни, хорошо воспитанные и очень красивые, но, по-видимому, не судьба им была выйти замуж за лошадников.

На другой день мы с Иваном Георгиевичем собрались к нему в деревню. Еще у отца Курлина был полукровный рысистый завод и борзые собаки. Обе эти страсти сын наследовал. Свой завод Курлин основал в селе Столопине Николаевского уезда Самарской губернии, впоследствии завод был переведен в Барскую Солянку Бугурусланского уезда. Курлин мне рассказывал, что