— В голове был полный сумбур. Я решила, что попала в ад. Сначала Гошу туда отправила, а потом за грех свой сама там оказалась. В общем, у меня мозги немного поехали от стресса.

— А что ты почувствовала, когда Георгия убили?

— Так тебе и надо, тварь!

Пашины глаза округлились. Он не ожидал услышать такое.

— Да, — кивнула Наташа. — Первой мыслью была именно эта. Я испугалась саму себя…

— А что потом?

— Раскаяние, боль, ужас… И невероятное чувство вины! Это я… я… — Она стукнула себя в грудь кулаком. — Я его убила, пусть и не своими руками! Если бы мы не провели той мессы, Жора был бы жив! Он спасся бы, как и мы. — Паша хотел возразить, но Наталья не дала ему рта раскрыть. — Почему маньяк убил именно его? Да потому что на Георгии лежала печать смерти. И именно мы, сектантки, поставили ее на его ауру.

— А может, вы, сектантки, поставили ее не на ауру?

— Что ты имеешь в виду?

— Вы приговорили его к физической смерти и привели приговор в исполнение!

— Ты что такое говоришь? — в ужасе прошептала Наташа. — Ты думаешь, это мы?..

— Кто-то из ваших.

— Нет!

— А ты с ними заодно. Притворилась пленницей, чтобы не попасть под подозрение. — Она замотала головой. — Надоело вам порчу через фотографии нагонять, и вы решили действовать радикальнее. Мстить нам, мужикам, и мочить нас, тварей. А ведь каждого есть за что, наверняка. И остальные девушки-пленницы тоже из вашего братства — такие же, как ты, мнимые жертвы.

— Пожалуйста… — Ее губы задрожали. — Пожалуйста, прекрати… Это чудовищное обвинение. Мне больно слышать его.

— Скажешь, я не прав?

— Паша, я никогда не пошла бы на это. И ни одна из сестер. Да и возможностей у нас нет. И денег. Взносов хватает на насущные нужды, не более… — Она схватила его за руку. — Ты обещал мне, помнишь? Клялся, что разговор останется между нами. Так вот я требую этого.

— Полиция все равно раскопает.

— Нет! Ни одна из сестер меня не выдаст. А больше некому.

— Ты так в них уверена?

— Да, — твердо сказала Наташа. — И я могу поручиться, что никто из нас не причастен к похищению и физической смерти Георгия.

Наташа взяла бумажную салфетку и вытерла лицо.

— А вообще спасибо тебе. Вот я и выговорилась. Легче стало. — Она скомкала бумажку и кинула ее на стол. — Я ведь даже от сестер свои чувства скрывала.

— Почему?

— Сначала сама в них пыталась разбираться, потом… Потом проблемы у нас начались. Полиция сектой заинтересовалась. Сейчас вот обыск в «Чаше» провели…

Паша не сказал ей, что знает об этом. Он с Казиевым разговаривал.

— Кстати, почему «Чаша»? — поинтересовался Паша.

— Символ женского начала, — ответила она и встала из-за стола. — Пойду я. Домой хочу. Поплакать от души в одиночестве. И подумать, что завтра следователю говорить. Я не дам им до сути докопаться…

Она сдержанно улыбнулась Паше и сделала шаг к двери, но вдруг остановилась и обернулась:

— Да, забыла сказать! Я нашла тот знак, что был вырезан на шее Егора, в одной из своих книг.

— И что он означает?

— Если грубо — кровь за кровь.

— А если нежно? — усмехнулся Паша.

Наташа вернулась за стол. Села, сложила руки перед собой, как будто она школьница за партой.

— Это не оккультный символ.

— Нет?

— Нет. Он применялся в арабском мире на протяжении нескольких веков, но, если можно так сказать, на бытовом уровне. Кружочек в центре (вообще это жирная точка скорее) означает каплю крови. Сам круг — бесконечность. Квадрат — обрамление. Как рамка, в которую заключена картина мира. То есть, пролив чью-то кровь однажды, готовься к тому, что прольется и твоя.

— Вендетта?

— Нет, для нее есть другой символ. Смысл этого глубже. Не факт, что с тобой расплатится кто-то из родственников того, кому ты причинил горе, или тебя покарает за это служитель закона. Сама судьба сделает это. И необязательно с тобой. Коль в детях твоих или внуках течет та же кровь, что и в тебе, они, невинные, могут расплатиться по твоим долгам. Этот символ изображался на дверях тюрем, например. Но он мог появиться на окне или стене дома. Это значило, что его хозяин пролил чью-то кровь, и пусть все об этом знают. И наемных убийц, перед тем как казнить, клеймили этим знаком, показывая тем самым, что они получают по заслугам.

— Егора, выходит, заклеймили?

— Он урка, ведь так? А за что сидел?

— Не за убийство точно. Разбойное нападение или что-то вроде того.

— Разве они обходятся без крови?

— Да, ты права. Это тоже считается, да? — Паша нахмурился. Затем достал сотовый и набрал какой-то номер. — Опять абонент не абонент, — пробормотал он.

— У кого?

— У Егора. Весь день так.

— Тебя это беспокоит?

— Наташа, его заклеймили, как наемного убийцу перед казнью!

— И что это значит?

— Быть может, он следующий?

Кен ввалился в квартиру и, шумно выдохнув, бросил на пол сумки. Еле дотащил!

Передохнув на табурете, что стоял под вешалкой, он поднял пакеты и понес их в кухню. Затарился он сегодня прилично. Как любила бабушка, впрок.

Дойдя до холодильника, Кен стал выгружать продукты. Сыр, колбаса, икра (минтая, а не какая-нибудь буржуйская зернистая), мясо, печень куриная, к которой он питал слабость, масло, сок и бутылка хорошей водки. Остальное — в подвесной шкафчик. Макароны, рис, гречу, печенье, хлебцы, чай, черный и зеленый, разложил по полкам. Пакеты свернул и сунул в трехлитровую банку, стоящую на подоконнике. К этому его тоже приучила бабушка. Не выкидывать, а складывать в определенное место. Пригодятся же!

С чувством исполненного долга Кен уселся на стул и закурил. Вообще-то он давно избавился от этой дурной привычки, но сейчас его вновь потянуло к никотину. Купил пачку дамских сигарет, легких и ароматных, и решил, что завяжет сразу, как только ее выкурит.

Телевизора на кухне не было, Кен взял планшет, включил его и стал перечитывать то, что написал вчера. Оказалось, очень хорошо получилось, не придерешься. Ни одного слова заменить не хотелось. Можно, конечно, добавить несколько прилагательных, но ни к чему. Кен не любил пышности, в том числе словесной. Фразы он сравнивал с букетами. Слова — с цветами. Если в букете шикарные розы, то они не нуждаются ни в папоротниках, ни в гипсофилах, ни в фольге. Кен, к примеру, дарил женщинам розы охапками. Считал, именно так красивее всего…

Он докурил сигарету, затушил ее в импровизированной пепельнице — крышке от банки. После этого приготовил себе пару бутербродов и чай. Он намеревался провести весь день за компьютером и решил подкрепиться.