Очнулась она уже в комнате на кровати. Над ней склонился заплаканный муж.

— Прости меня, девочка моя, — шептал он. — Прости, прости, прости…

Заметив, что Николь открыла глаза, он зарыдал еще горше. Его горячие слезы капали на ее лицо.

— Больно, милая? Потерпи чуточку, хорошо? — В руке Андрей держал шприц. — Я сейчас укольчик тебе… И все пройдет…

Он сделал жене инъекцию. Она уснула. Как потом выяснили следователи, он держал ее на обезболивающих и снотворном почти неделю. Пока Николь спала, он лечил ее. Наложил швы на раны, обрабатывал их. Неизвестно, сколько бы еще времени Николь провела в состоянии овоща, если бы Андрей не попал в небольшое ДТП. Пока ждал инспекторов ГИБДД, пока оформлял протокол, прошло несколько часов. Снотворное перестало действовать, и Николь проснулась. Шатаясь, прошла в ванную, глянула на себя в зеркало и заорала бы от ужаса, если б у нее не пропал голос…

Андрей зашил ее раны. Но как! Даже она… Да что там… Обычный человек, не имеющий медицинского образования, сделал бы лучше. А Андрей — хирург! Но он заштопал ее, как полуслепая бабка старый носок.

Рыдая, Николь подошла к телефону и вызвала полицию. Благо хрипеть она уже могла.

Андрея осудили на пять лет. На суде он плакал и просил у Николь прощения. Она подошла к решетке и плюнула ему в лицо. Что его слезы? Что его просьбы? Что в конце концов наказание в виде пяти лет заключения? Ничего этим не исправишь!

Возможно, в будущем, когда появятся новые технологии, ее лицо и станет прежним. Но в ближайшее время — нет. Кому, как не Николь, это знать…

Из клиники пришлось уволиться. В индустрии красоты людям с дефектами внешности не место. В городе оставаться Николь тоже не могла. Ее история так активно освещалась в прессе, что о покое и не мечталось. И она уехала к своей подруге Даше в маленький городок в области и стала работать продавцом в магазине…

— Как ты думаешь, — обратилась Николь к Дельфии, — тот тип, что пришел перед девушкой, засланный казачок?

— На сто процентов уверена.

— Из полиции?

— А есть еще варианты?

— Что за тип? — всполошилась Наташа.

— Да зашел тут один, никак выгнать не могли, — ответила Николь. — Я принюхалась, думаю, может, пьяный, но нет, трезвехонький.

— Полиция у нас утром была, — покачала головой Даша. — Зачем ей какого-то казачка засылать?

— «Жучки»! — воскликнула Наташа, вскочив. — Ордера не получили, а о чем мы тут говорим, узнать решили…

Женщины переглянулись.

— Может, она права? — нахмурилась Фи-фи. Затем, понизив голос до шепота, продолжила: — Под нас явно копают. Даша сегодня спрятала все архивы и инвентарь. Я обзвонила каждую из сестер… — Они называли друг друга сестрами. — Нам нужно залечь на дно, пока все не утрясется…

— Пойдемте поищем «жучок»? — предложила Николь так же тихо, как Дельфия. — Тип находился под моим визуальным контролем все время. Если он что-то прицепил, то к прилавку или витрине с фигурками.

Они поднялись и направились в торговый зал.

— Как «жучки» выглядят? — спросила Наташа, присев возле прилавка.

Ей не успели ответить. В дверь заколотили. Да так настойчиво и грубо!

Дельфия, нахмурившись, крикнула:

— Не видите, что ли, закрыто?

— Открывайте, полиция!

Даша выронила из рук толстую книгу, которую подняла, чтобы посмотреть, не засунули ли что-то под нее. Она упала с таким звуком, будто здание провалилось под землю…

Или это Наташе только показалось?

Побледневшая Дельфия шагнула к двери и повернула ключ.

В «Чашу» ввалилось трое мужчин. Все в гражданском. Но сомнений в том, чем они занимаются, у Наташи, встреть она их на улице, не возникло бы.

— Старший оперуполномоченный Казиев, — представился самый высокий из них, сверкнув черными очами и «ксивой». — Представьтесь, пожалуйста.

— Дельфия Дионисовна Сифакис, хозяйка магазина.

— Предъявите документы, пожалуйста. — Он обвел женщин взором. — Остальных я тоже попрошу достать паспорта или водительские удостоверения.

— Что происходит, господин Казиев?

— Обыск.

— Даже так? У вас и ордер есть?

— А как же, — хмыкнул он. Из планшета показался лист бумаги с печатями и подписями. — Убедились? Теперь прошу удовлетворить мою просьбу.

Дельфия сходила в свой кабинет и вернулась оттуда с сумочкой. В ней находились ее документы. Достав их, она протянула паспорт оперу.

— Дельфия Дионисовна Сифакис, — прочитал Казиев.

«Надо же, — подумала Наташа. — Она на самом деле Дельфия. Хотя, возможно, имя это она получила не при рождении. Его поменять можно легко. И стоит это недорого…»

— Так вы реально гречанка? — последовал вопрос опера, ответ на который интересовал и Наташу.

— По отцу. Мама у меня русская.

— У вас не наша прописка.

— Совершенно верно. Я зарегистрирована в другом городе.

— В каком?

— А вы разве не видите?

— Так в каком?

— В подмосковных Люберцах.

— Родились там?

— Родилась я в Салониках. И этот город как место рождения указан в паспорте. Из Люберец моя мама. Когда она ушла от отца, вернулась домой…

— Я ведь пробью ваш паспорт, — уж очень сурово проговорил Казиев. Он был молод и невероятно хорош собой. Эдакий душка, с бархатными глазами, картинными кудрями и румянцем во всю щеку. Наверняка, когда он бывал не при исполнении и ходил с друзьями в какие-нибудь заведения, девушки на него гроздями вешались. Сейчас же это был именно служитель закона, строгий, непримиримый, и от него хотелось держаться подальше.

— Что вам в моем паспорте не понравилось? — устало спросила Дельфия.

— Дата рождения. Судя по ней, вам тридцать один год.

Дельфия шумно выдохнула, закатив глаза, затем достала из сумки лист, сложенный вдвое, и протянула его оперу.

— Что это?

— Медицинское заключение. Читайте.

Казиев развернул его и пробежал глазами текст.

— Прогерия? — нахмурился он. — Что это?

— Синдром преждевременного старения. Редчайшее генетическое заболевание.

— Я что-то слышал о таком…

— Вы слышали, а я им страдаю.

— И давно у вас… это?

— С двух лет. Когда «это», как вы выразились, началось, отец бросил нас.

— Ненависть к мужчинам у вас из-за болезни?

— И из-за нее тоже, — спокойно ответила она.