Дайянь покачал головой. Позднее он подумает, что отчасти он решил так из-за ее волос. У нее были рыжие волосы. Это видно даже при лунном свете.

Не всегда удается принять правильное решение в жизни. Можно попытаться, но так бывает не всегда.

Он отпустил ее. Сказал:

– Сомневаюсь, что мы знаем вашего второго брата, хотя это возможно, но представьте себе, что это за ним охотятся сегодня ночью.

– Я бы с радостью увидела, как его убьют, – ответила она.

Дайянь поморщился. Но заметил, что она не убегает и не повышает голос.

– Вот видите! – повторил ее брат.

– Пань, прекрати, или я изобью тебя.

– Они тебе не позволят!

– Позволим, – сказал Дайянь. – Особенно, если ты не замолчишь.

Он прислушивался к звукам за стеной.

– Войдите в дом, – резко произнесла женщина с рыжими волосами. – Нам нужно вести себя тихо, нас могут услышать, если они уже перед домом.

Она повела их в дом, в котором было темно, только тлели угли в очаге. Одна комната, с одной стороны приподнятое возвышение за занавеской. Вероятнее всего, это ее место, когда рядом брат и отец. Иногда, когда мать умирает, жизнь дочери становится трудной. Во многих отношениях.

Она села на край этого возвышения. У огня стоял один табурет. Она указала на него. Ни один из мужчин не сел. Цзыцзи прошел в переднюю часть комнаты, в сторону улицы. Он осторожно выглянул из единственного окна рядом с дверью. Повел ладонью из стороны в сторону: пока никого нет.

– У соседки сын работает в казармах. Нельзя, чтобы она нас услышала, – сказала девушка.

– Она вечно подкрадывается и подсматривает, – согласился Пань.

– Как ты сам? – фыркнула сестра.

– Он всего лишь мальчишка, – неожиданно вступился Цзыцзи. – Делает то же, что все мальчишки.

– Как будто вы что-то знаете о том, что он делает, – сказала она.

– Мы благодарны, – произнес Дайянь, – вам обоим.

– И что именно это значит? – холодно спросила она.

– Бянь! – тихо воскликнул ее брат, потрясенный.

– Нет, это законный вопрос, – сказал Дайянь. Они все говорили шепотом. Цзыцзи остался у окна, иногда посматривая на улицу. – Если мы выберемся отсюда, у вас не будет причин сожалеть о том, что помогли нам.

– Это точно, – сказала девушка и рассмеялась.

Двое интересных детей, подумал Дайянь. Ну, один – ребенок. А другая в том возрасте, когда выходят замуж, или почти в том.

– Ваши волосы? – спросил Цзыцзи. Неуместный вопрос, но на ее внешность трудно было не обратить внимания.

Она пожала плечами. И стала похожа на брата.

– Предки моей матери с запада. Из Сардии, как мы думаем. У них там такие волосы, как мне говорили.

– Сардия – это оттуда поставляли лучших коней, – сказал Дайянь.

– Неужели? – спросила она без всякого интереса. – Я слышала, девушек-певиц. Рыжие волосы дороже ценятся. Он хотел, чтобы я стала такой.

– Кто? Ваш брат? – спросил Дайянь. Еще одна картинка прояснилась. Он уже совсем протрезвел.

Она уставилась на него почти в полной темноте с удивлением. Потом кивнула.

– Не отец?

Она покачала головой.

– Очень приятная беседа, но нас всех убьют, если начнут ходить по домам, – заметил Цзыцзи. – Нам нужно найти выход.

– Они хотят окружить весь город, – уверенно произнес Пань. – Я слышал, как они это сказали.

– Двухсот человек не хватит, чтобы окружить Чуньюй, – сказал Дайянь. – Да еще если некоторые из них одновременно обыскивают дома… – он на мгновение задумался, потом объяснил, что хочет сделать.

Они чуть-чуть приоткрыли дверь, и Пань выскользнул из дома. Хотя они знали, что он там, они его почти не видели, он тенью пересек двор, потом перепрыгнул через деревянный забор (не открыв калитку) и исчез в ночи.

– Он быстрый, – заметил Цзыцзи.

– Он невозможный, – отозвалась его сестра.

Мужчины переглянулись.

– У меня нет вина, – ворчливо сказала она. Изменила позу, выпрямилась, сжав руки перед собой.

Дайянь мягко сказал:

– Нам не нужно вина. Если придут солдаты, мы выйдем сзади. Вас не свяжут с нами. Вам не нужно бояться… ни в каком смысле.

– Откуда вам знать, чего мне нужно бояться?

На это не существовало хорошего ответа.

– Простите нас, – сказал он.

– За что?

Он с опозданием начинал понимать. Эти двое – оба – были умными, сообразительными, совсем не похожими на детей ночного сторожа.

– Что ваш отец… он всегда работал на руднике?

Казалось, она борется с собой. Цзыцзи стоял у окна и наблюдал за улицей, идущей за маленьким садиком.

– Он был учителем, – ответила она. – Его уволили и заклеймили после того, как мой брат ушел в лес.

– Солдаты?

Она кивнула головой едва заметно.

– Почему ушел ваш брат?

– Его хотели забрать на работы для сети «Цветов и камней». Он подрался с теми, кто за ним пришел, сломал одному руку и убежал.

– И они наказали его отца? – спросил Цзыцзи от окна.

– Конечно, – ответила она. – Поставили ему клеймо на лоб на городской площади. «Отец преступника».

Дайянь сказал:

– Ваш младший брат сказал, что вы любите солдат.

Она вздохнула. «Ее зовут Бянь», – вспомнил он.

– Ему не приходится нас кормить, – ответила она. – Он ребенок. Я разговариваю с некоторыми из них на базаре. Иногда кто-нибудь из них дает нам чаю или риса, – она взглянула на Дайяня и прибавила: – Больше я ничего для этого не делаю.

Он прочистил горло. Теперь ему действительно захотелось вина. Он сел на табурет.

– Я спросил только потому, что вы оба очень…

– Мы не похожи на запуганных крестьян? Большое спасибо, – сказала она. Он услышал, как Цзыцзи тихо рассмеялся.

Он снова прочистил горло. Молчание вызывало смущение. Он сказал:

– Я слышал, что кони из Сардии были самыми лучшими в мире в древности.

– Вы это говорили. Как интересно. Я непременно расскажу отцу, когда он вернется домой, пройдя пешком двадцать ли, перед тем, как он уснет.

– Солдаты! – произнес Цзыцзи.

Дайянь быстро вскочил.

– Ладно. Мы выйдем сзади. Бянь, вам придется запереть за нами калитку. Спасибо за попытку.

– Оставайтесь на месте. Они не станут обыскивать дома среди ночи. И сидите тихо, – ответила она.