Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я надеялась, что Лида, получив свое, закончит разговор иотпустит меня пить чай. Но не тут-то было – она еще не выговорилась.
– Кстати, ты слышала новость? Карина, оказывается, ни причем! То есть не она убила Вадима!
– Ну да… – протянула я без энтузиазма.
Я-то это и без нее отлично знала, но вот откуда об этомузнала Лида? Неужели Сандра раскололась? Не может быть!
– Так ты это уже знала? – В голосе Васильцовойпрозвучало искреннее разочарование. – Кто тебе рассказал?
– Да так, – спохватилась я, – слышала что-то краемуха… но без подробностей. А как это выяснилось?
– Мужчина, сосед, вернулся из командировки, – затараторилаЛида, обрадовавшись, что я знаю не все.
– Какой сосед? – Я заинтересовалась, вспомнив соседкусвекрови Валентину Кондратьевну и бравого пенсионера с таксой. – Из какойквартиры?
– Ну так, наискосок (точно, та дверь тогда не открылась нашум скандала), Карина ни за что не сознавалась в убийстве, требовала адвоката,говорила, что ее свекровь нарочно оговаривает (точно, так и есть, а Каринамолодец, твердо держалась), и тогда один там опер ей поверил и пошел поквартирам (не иначе, как запал на Карину). И представляешь, – вдохновенноверещала Васильцова, – поговорил он с этим мужичком, тот и вспомнил, чтовидел, как в день убийства Сандра вышла из дома вместе с Кариной! Говорит,ошибиться никак не мог, женщина уж больно эффектная, давно ее приметил! (Везетже этой Карине! Меня бы, к примеру, никто не запомнил…)
– Представляешь себе? – захлебывалась Лида. –Выходит, она все наврала!
– Выходит, – согласилась я, – а что милиция?
– Ой, милиция очень была недовольна! Один там Сандре всевысказал и грозил санкциями. Статья, говорит, есть за умышленный оговор и дачуложных показаний. Теперь дело-то застопорилось, убийцу искать надо!
– Да уж… – протянула я.
– Ну тебе даже неинтересно рассказывать, никакойреакции, – вздохнула Васильцова. – Что у тебя за характер?! Ну ладно,приготовь чемодан, я скоро приеду…
Я хотела сказать ей какую-нибудь колкость, но не успела – изтрубки уже доносились сигналы отбоя.
Нет, так сразу не станешь другим человеком! Мне еще нужноэтому учиться, учиться и учиться!
Я вздохнула и полезла на антресоль за чемоданом.
К счастью, разобрала я его сразу по приезде и он был вприличном состоянии. Оставалось только найти ключик. Впрочем, долго искать егоне пришлось, поскольку он всегда был в одном и том же месте.
Чемодан у меня был действительно хорошей фирмы, довольнодорогой, и покупала я его в комплекте с дорожной сумкой. Чемодан сдавала вбагаж, а сумку брала с собой в самолет. В этой сумке у меня были самыенеобходимые в полете вещи – косметика, детектив в мягкой обложке и разныемелочи.
И в боковой кармашек этой же сумки я убирала ключ отчемодана.
Поэтому я сразу же полезла в этот кармашек, не сомневаясь,что найду там ключ.
Действительно, мне сразу попал в руку маленький плоскийключик. Однако что-то с ним было не так. Я вытащила его из кармашка и судивлением поднесла к свету.
Без сомнения, это был не тот ключ.
Он был немножко больше чемоданного, с затейливой плоскойбородкой и немного утолщенной головкой. Головка была золотистая, и на ней быливыбиты три маленькие буквы – ГДР. И еще какой-то четырехзначный номер.
Что это такое? Откуда в моей сумке оказался этот ключ? Икуда делся тот ключ, от чемодана?
Но тут же все мысли о ключах вылетели у меня из головы,потому что телефон залился отчаянным звоном. Снова мелькнула мысль не братьтрубку, но вдруг это Лида Васильцова заплутала в трех соснах и не может найтимой дом? И если я не отвечу, она уйдет, и мне придется тащиться к ней счемоданом! Нет, это выше моих сил, думала я, снимая трубку телефона.
– Даша, – шептал на том конце ужасно знакомыйголос, – Даша, спаси меня! Она ломится в двери!
Я потрясла головой и осознала, что говорю с бывшейсвекровью.
– Кто ломится? – нарочно спросила я. – Вероника?
– Какая там Вероника! – У свекрови от возмущения дажеголос прорезался. – Карина! Ее выпустили из КПЗ, и она сразу ко мне.
– Морду бить, – удовлетворенно сказала я. – Что ж,этого следовало ожидать…
Из телефона доносились грохот и крики, свекровь тоненьковзвизгнула, из чего я сделала вывод, что Карину она в данный момент боитсябольше, чем Веронику.
– Вызывай милицию! – предложила я.
– Да ты что!
И я поняла, что с милицией у свекрови сейчас отношениясложные, что если приедут они, то как бы свекрови не попало еще больше.
– Даша, приезжай, только ты можешь ее урезонить! – умоляласвекровь. – Скажи, что я не нарочно…
– Ага, случайно вырвалось… – фыркнула я.
– Дарья, моя смерть будет на твоей совести! – взвыласвекровь.
– Да как же вы мне все надоели! – крикнула я, сдаваясь.
На леваке успела я к Шурочке минут за двадцать. И застала налестнице такую картину.
Карина – всклокоченная, в какой-то пыльной хламиде, пахнущаядезинфекцией, с дешевой матерчатой сумкой через плечо – пинала ногами дверь.Видно было, что занимается она этим уже давно, куража маленько поубавилось, носдаваться Карина не собирается. Двери соседних квартир были открыты, оттудавыглядывали Валентина Кондратьевна, дедушка и такса. Третий сосед, плешивыймужичок неприметной наружности, суетился вокруг Карины.
– Дорогая, – говорил он, – оставьте вы это дело,не мучьте себя. Зайдите ко мне, отдохните, умойтесь…
– Да пошел ты! – рявкнула Карина, отпихнула его плечоми снова принялась дубасить в дверь. – Открывай, кошелка старая! Открывай,а то хуже будет!
– Да не откроет она, зря только шумишь, – высказалсядед из своей двери, – не полная же она дура!
– Не дура, а сволочь! – заорала Карина, сняла туфлю ипринялась каблуком бить по двери, причем на пятке я углядела здоровеннуюдыру. – Я тебя, ведьма в кудельках, как капусту нашинкую, форшмак сделаю ина хлеб намажу!
– Привет! – сказала я, держась поближе к дедушке стаксой и готовясь в любую минуту дать деру. – С возвращением тебя!
Карина уставилась на меня по инерции злобно, потом черты ееразгладились.
– И ты здесь? Эта вызвала?
– Твои вопли из моей квартиры слыхать, – усмехнуласья, – ладно, хватит дурака валять и людей развлекать задаром. Кончай этусамодеятельность, возьми себя в руки.
– Я отсюда не уйду! – упрямо сказала Карина и сноваотмахнулась от настырного соседа, который пытался погладить ее по плечу, каквидно, решил, что раз замолвил за нее словечко перед милицией, то ему можно начто-то рассчитывать.