Потом было нежное, полное любви утро, закончившееся обильным, с гренками и яичницей, завтраком.

– Ты знаешь, почему у меня фамилия такая – Бескровная? – спросила Таня уже на пороге, провожая мужа на работу и целуя его в надушенную бритую щеку.

– Конечно, знаю, потому что я выпил из тебя много крови, – развел руками счастливый после примирения Минкин. – Ты сегодня дома?

– Пока еще не знаю. Во всяком случае, утром были какие-то звонки. Думается, по мою душу.

– Может, Шубин приехал?

– Хорошо бы, сменил бы меня на боевом посту. А то так и придется рожать в агентстве или на каком-нибудь необитаемом острове.

Он ушел, Таня принялась мыть посуду, приводить в порядок кухню. Она старалась больше не думать ни о Веронике, ни о своих страхах остаться накануне родов в полном одиночестве.

После того как Земцова все объяснила ей, она тотчас позвонила в больницу, разыскала мужа и попросила его вернуться домой. Встретила его слезами, раскаянием и сытным ужином. Они оба не могли нарадоваться друг на друга, говорили друг другу самые нежные и ласковые слова, беспрестанно обнимались, целовались, ужинали, потом снова обнимались, просили друг у друга прощения, а затем, успокоенные, легли спать. Бескровная злилась только на Крымова – ведь это ради него Минкин встречался с этой девицей…

…Перемыв посуду, Татьяна привела себя в порядок, оделась и поехала в агентство. Как она и ожидала, там уже были на своих местах Крымов с Земцовой. Судя по их лицам, и они провели ночь спокойно, мирно. Приемную заливало солнце, пахло кофе и самую малость духами.

– Ну что, как дела? – улыбнулась она Юле, подруги обменялись поцелуями. – Я вижу, все прекрасно? За исключением того, что убийца девушек не найден, а мы, вместо того чтобы работать, выясняем отношения с собственными мужьями…

– Я рада, что вы с Виталием помирились. – Юля обняла ее и бросила незаметный взгляд на развалившегося в кресле Крымова.

– Привет, Бескровная, – отозвался Женя. – Слышала последнюю новость? Камора прислал на имя Корнилова официальную бумагу, где выдает с головой свою бывшую невесту, Татьяну Орешину, такие дела…

– И что же он в ней пишет?

– Да все пишет, – вздохнула Земцова. – И про свой роман с Газановой, и про то, как Татьяна сходила с ума от ревности. Как она, Орешина, заманила всех, несмотря на туман и непогоду, на Ивовый остров, как предложила Наде подняться на гору и показать вид на Волгу. Что прежде это же предложил Газановой он сам, так как ему хотелось побыть с ней вдвоем, но Таня не позволила ему этого… Он пишет, что все видели, как девушки поднялись на гору, но вернулась одна Татьяна.

– А чего это он так перепугался? – удивилась Бескровная. – Я, к примеру, не верю, что это он убил Газанову, но тогда тем более непонятно, чего это он так заволновался?

– Это я виновата, сильно разозлила его, сказала, что имеется свидетель, который видел, что это именно он поднимался на гору вместе с Газановой…

– Подумаешь, написал… Ему никто не поверит. Все это доказать надо, – сказала Татьяна. – Но кто же, кто мог убить Веронику?

– Тот мужчина, с которым она ужинала вечером, перед тем как он отвез ее на остров, – ответил Крымов. – И один мой приятель, Рудиков, видел его и мог бы опознать. Я пригласил подругу Вероники Поздняковой, некую Светлану Звереву (она должна подойти минут через пять), чтобы та рассказала все, что знает, о жизни Вероники, о ее знакомых мужчинах, в каких она была с ними отношениях, и прочее… Эту беседу, с вашего позволения, я проведу с ней сам. А вы тем временем подумайте о том, как мы будем возвращать Хитову деньги…

– Ты что, Крымов, какие еще деньги? Что это у тебя за мысли такие? – возмутилась Земцова. – Да мы еще толком не работали, а ты предлагаешь нам уже расписаться в собственном бессилии. Только вчера отдали на экспертизу образцы почвы… Вероника была изнасилована, мы должны попытаться найти насильника, надо попросить этого твоего знакомого, Рудикова, помочь составить портрет мужчины, с которым Вероника ужинала в «Голубом попугае»…

– Успокойся, радость моя, – подмигнул ей Крымов, – я же пошутил…

– Шубин! – вдруг воскликнула Бескровная, глядя в окно. – Смотрите, кто к нам приехал! Господи, вот спасибо тебе, теперь-то я смогу спокойно рожать… Но он не один…

Земцова тоже подошла к окну и увидела стоящего возле своей машины Игоря Шубина, загоревшего, в белых брюках и белой рубашке, слегка располневшего и такого родного. И вдруг лицо ее нахмурилось.

– Постойте-ка, а откуда у него такой роскошный загар? С каких это пор в Питере так загорают? Он должен был прилететь оттуда бледный, с капельками дождя в волосах… А это кто еще с ним? Какой-то парень, тоже весь в белом… Хорошо бы клиент…

Она увидела, что Шубин с незнакомцем, невысоким плотным блондином с точно таким же загаром, поднялись на крыльцо, и пошла им навстречу.

– Привет, дорогой.

Шубин вместо приветствия крепко обнял ее и поцеловал. Не доходя до приемной. Но Крымов все равно увидел.

– Убью тебя, Шубин, убью, скотина. – Он, тем не менее, вышел к Игорю навстречу и тоже обнялся с ним. – Не целуй мою жену…

Шубин, не так давно заставший свою жену в объятиях Крымова, лишь бросил на того насмешливый взгляд.

– Татьяна? Ты еще здесь? – Шубин нежно поцеловал Бескровную. – Хорошо, что Минкин не видит, а то бы точно башку снес… У нас… – Шубин, не скрывая своего радостного волнения по поводу своего возвращения, обратился к стоявшему в стороне незнакомцу, – здесь все жуткие ревнивцы, одновременно циники, но в целом веселые люди. Вот, знакомьтесь, пожалуйста, это мой брат, Василий Китаев. Это – госпожа Земцова, я тебе про нее рассказывал, это – мой друг Женя Крымов…

Крымов вздохнул с облегчением. Едва он услышал имя Шубина, как настроение его резко упало. Меньше всего ему хотелось бы сейчас вступать с ним в конфликт. И хотя он был сильно виноват перед ним, все равно не терял надежду восстановить дружеские отношения, словом, вернуть себе друга. Поэтому, услышав, что Шубин представляет его брату как своего друга, немного успокоился.

– …а это наша гордость и краса – очень талантливый работник во всех отношениях…

Бескровная успела ущипнуть его и расхохоталась.

– …Татьяна Бескровная! – И Шубин, снова обняв ее, поцеловал Татьяну в щеку. – Привет, пампушка.

– Привет, краснолицый. И где это мы так загорели? В холодном и дождливом Питере? Там пальмы, случайно, еще не растут? Обезьяны по ним не прыгают?

– Я был в Египте, вот, с Василием. Он за мной в Питер приехал, оттуда мы сразу же на самолет – и в самое пекло… Ну, ребята, отдохнул я… Устал отдыхать. Подводное плаванье и разноцветные рыбки с кораллами – это, конечно, здорово, но я так по вас соскучился, сил нет! Хочу работать. Я честно говорю. Отдых – это сплошной разврат… Я еще никогда в жизни столько не ел и не спал. Даже поправился немного. Стал почти как Бескровная.