и совершенно не думаем о пути, который сам ложится под ноги. Однако эти и другие наивные забавы приходится отложить, когда тропа приводит нас к еще одному малому озерцу, удаленному от лагеря на приличное расстояние.

— Это же настоящий рай, как здорово. Посмотри вокруг. Мне даже хочется остаться навсегда на этом золотом берегу, словно из моего сновидения. Может быть, задержимся здесь, хотя бы до утра, — говорит Алина звенящим от восторга голосом, кружа меня, ухватившись за руки.

— Вообще-то мне не должно так самозабвенно потакать своим желаниям кроме одного, но…, — отвечаю ей, и понимаю, что она не слышит, зато нечто другое во мне соглашается, хочет остаться, и у меня нет сил противиться. — Здесь, правда, хорошо, — говорю вслух, и решаю, что на ночь глядя все равно никуда не пойду.

Мы остаемся. Обступивший озеро лес, кажется мне нереальным, словно его нарисовал вдохновенный художник-сюрреалист. По берегам растут плакучие ивы, чьи ветви тревожат зеркальную гладь. Стволы и выступающие из земли корни трех громадных ясеней ограждают заповедный уголок от прочего леса. Замечаю те самые небывалых размеров грибы, в три человеческих роста, которые прежде видел тишь на картинках и один у палатки Тимохи, а здесь они толпятся неровными рядами, наклонив широкие шляпы в разные стороны. С сумерками пробуждаются светляки. Они таинственно мерцают своими огнями в прибрежных зарослях. В то же время раскрываются лиловые цветы, на пышных прибрежных кустах. Они источают сладкий аромат, который реет в воздухе вместе с полупрозрачными пушинками. Внутри меня давно пробудился природный инстинкт. Поэтому целый час занимаюсь созданием жилища, чего-то среднего между навесом или шалашом. Хочется неведомо куда бежать, добыть пищу, которой здесь и так достаточно, и что-то еще, почти неуловимое логическим умом.

Мечты

Ночь приносит покой моим голове и рукам, увлекшимся творчеством и бытовыми заботами. Шалаш на диво хорошо получился, и меня неумолимо тянет внутрь, дабы предаться заслуженному отдыху, хотя приятная усталость совсем не валит с ног. Лежа на тонком пологе, поверх собранной мягкой травы, Алина не умолкает ни на миг, плавно переходя от одной темы к другой, силясь постичь мою картину мира. В какой-то момент случается недопустимое противоречие. С моей подачи, девушка затрагивает вопрос, выходящий за границы, которые воздвигла следящая система вкупе с погружением. Мне приходится ненадолго покинуть наше пристанище, в надежде, что подруга отвлечется и забудет.

При моем появлении Алина садится, и снова возвращается к оборванному разговору:

— Поделись со мной, если не секрет, каковы твои планы на будущее. Можешь не все говорить. Ради чего ты сейчас живешь? Такой талантливый музыкант обязан иметь особую цель.

— Ты права, стараюсь не просто так, — мне приходится соображать на ходу, стараясь соврать по минимуму. — Только не преувеличивай мои способности. Быть только исполнителем недостаточно. Честно говоря, меня утомила музыка, толпы людей, суета, зато проснулась детская мечта о космосе. Да, не удивляйся. Меня, правда, влечет черная бездна, с ее бесконечными звездами, далекими туманностями и контактами, с дружественными разумными, — рассказывать все подробности мне кажется излишним, хочется свернуть на более романтическую тему.

Девушка молча подбирается к выходу, где еще горит костер, и, глядя на небо, настороженно спрашивает:

— Значит, ты всю жизнь хочешь провести в пустоте, летая между системами? Неужели этот мир тебе тесен. А как же люди, семья и друзья, в конце концов?

С сожалением понимаю, что беседа идет совсем не туда, ибо логика юной особы, в крови которой сейчас бурлят гормоны, способна перевернуть любую информацию с ног на голову, и превратить меня во врага. Приходится сгладить ситуацию:

— Не буду зарекаться о всей жизни, просто желаю новых впечатлений, к тому же на земле меня почти ничего не держит.

— Ты меня пугаешь. Так может говорить только прирожденный бродяга. Ну, не бездомный, конечно.

— Какой из меня бродяга. Видел недавно людей куда более радикальных. А уютный дом, где-нибудь в тихом месте, вписан в будущую картину, а люди еще найдутся, может, даже в этом путешествии, — договорив, проникновенно смотрю на Алину, самую малость покривил душой, и осознаю, что диссонанса в погруженном разуме не возникло.

— Но ты все равно хочешь добиться своего, — Алину неожиданно взволновало мое будущее. — Если так упорно следовать детской мечте, и идти вперед, рано или поздно можно потерять покой и стать одержимым. Насмотрелась здесь на таких.

— Покой быстро можно получить. А вот если мне на месте остаться, тогда точно себя потеряю. Ибо прошлой жизни условно уже нет, новую же нужно срочно создавать. Думаю, ты понимаешь, как важно мужчине иметь мечту и всеми силами к ней стремиться. Только так, во внутренней борьбе мы узнаем себя, а в музыке мне не удалось это сделать.

— В космосе, по-твоему, проще?

— Еще бы. Там все трудности очевидны. Вот ты, вот корабль и множество путей, приключений, открытий. Все это здорово, но меня пока там нет, потому что сейчас мы отдыхаем на берегу затерянного в колдовском лесу озера.

Судя по смягчившемуся взгляду, девушку удовлетворяет такой ответ. Мое предположение о ее высокой проницательности, или способности превозмочь пси-блокаду оказываются ошибочными. Когда опасный момент минует, до меня доходит, что сработал простой женский инстинкт, из раздела семейного будущего. Видимо уже примеряла меня на роль супруга. Однако слова Алины, глубинный смысл которых вряд ли она сама уловила, заставляют меня задуматься над внезапно возникшей дилеммой своего будущего в космосе.

Девушка ненадолго оставляет меня одного, сказав, что сейчас ее очередь собирать хворост, хотя топлива для костра хватает. Отпускаю ее без лишнего беспокойства, ибо местечко совершенно мирное, даже странно. Гляжу на огонь, и почти сразу чую нахально влезший в голову голос, который подражает моему внутреннему диалогу, и как будто слышен еще и ушами.

— Будет ли честна моя победа в восхождении, если погружение не сработало? Ведь технология полезна и реально работает. Ведь она выявляет целеустремленность, преданность мечте, способность превзойти искушения с иллюзиями. Может быть, из-за этого сбоя системы мне будет трудно на будущей службе. Вдруг у меня нет должных качеств? Зря смухлевал, грубо говоря.

— Может быть, мне очевидны здешние испытания, но участь такое знание не облегчает, — ответ сам вырывается вслух, сначала вызвав панику, но собираюсь с духом, дабы выгнать все лишнее из головы. — У меня достаточно веры самому себе, и ничто не заставит меня повернуть.

— Аналитический отчет о моем путешествии, заменит «Тест Высшей разумности», и сдать его можно раз в двенадцать лет. А если в сбое виноват мой собственный разум, меня вовсе не пустят в пространство,