Волнения вчерашнего дня? Перемена места?..

Желтый камень в кольце на левой руке красноречиво подмигнул — красиво огранённый камень. Кольцо старшего Эрга, знак признания долга. Даже жаль, что придётся когда-нибудь вернуть. Но признание долга — отлично. Не забыть объяснить Сайгуру, и чтобы он, чего доброго, не поцапался с Эргами. Этот мукарранский обычай брать кровные долги Найрин вспомнил почти случайно — наставник когда-то рассказывал…

На сундуке в углу дремал оруженосец. Посреди комнаты — низкий табурет. Зачем он?..

На столе у изголовья — расписной кувшинчик и серебряная чашка с узором из цветов и изображением волчьей головы. И сразу вспомнилось, зачем табурет. Но ведь… это был сон?

Это был сон.

Дверь открылась, вошла дородная мукарранка средних лет. Поклонилась Найрину.

— Господин желает вставать? Надо выпить лекарство, господин, — она говорила мягко, со слегка заметным акцентом. — Господин хорошо себя чувствует? Я скажу об этом бай Тале, если господин позволит.

Она налила зелье в чашку, немного, на донышко, и подала Найрину. Он выпил — всё верно, тот самый вкус из его сна.

— Ты всю ночь была со мной и поила лекарством?

— Да, господин, — с готовностью закивала служанка. — Так велела бай Тала. Она сказала, что сначала вы будете слабы, а потом всё наладится. Она сделает ещё лекарство.

Вот, значит, как. И насколько же сон был лучше реальности!

— Здесь ночью была девушка? Как её зовут? — спросил он наудачу, ну а вдруг…

— Девушка? Нет, господин. Но если вам нужно, надо попросить тани Юну, господин, — она понизила голос и понимающе улыбнулась. — Если господин прикажет, я сама скажу тани…

— Нет, не надо! — Найрин сказал это громко и зло, отчего служанка вздрогнула и посмотрела с недоумением.

А это Найрин вдруг представил, что та рыжая служанка получает такой приказ — ублажать ночью вон того кандрийца, ему захотелось! Нет, не его, конечно — кого-то другого. Если бы его…

— Не нужно, — повторил он спокойнее и улыбнулся женщине. — Спасибо тебе за заботу.

Его вещи лежали здесь же, в изножье, и пояс в том числе. Найрин достал из поясной сумки серебряную монету и вручил служанке.

— Это тебе. Моя благодарность.

— О, господин, — женщина довольно заулыбалась, — благодарю, господин. Подать горячую воду, чтобы умыться? Обед сюда? Внизу накрыты столы, но господин болен.

— Я умоюсь холодной и сам спущусь, — сказал он.

— Как господину угодно. Вара готова служить господину, — она поклонилась и выплыла за дверь.

— Одеваться, милорд? — сонно проскрипел из угла оруженосец. — Я разложил ваш костюм на лавке.

Мальчишка, однако, поспешно протёр глаза и слез с сундука, пригладил лохматые волосы.

— Ох, милорд. Все только и болтают о том, что вы победили Алливена Эрга! А он мастер, каких больше нет! Так говорят. Они уже уехали.

— Они не ссорились с лордом Сайгуром?

— Нет! Нет-нет! — заверил оруженосец. — Все были любезны, как на королевском приеме! Я сам видел!

Кстати — обед. Служанка говорила про обед! И верно, солнца за окном нет, небо в дымке. Так что можно и обмануться со временем.

— А ещё что случилось, пока я спал? — на всякий случай уточнил Найрин, натягивая свежую рубаху.

— Случилось, милорд! Лорд Сайгур обвенчался со своей леди!

— Что? — Найрин запутался в рукавах. — Обвенчался? Ладно. Хорошо…

У Юны, например, день начался, когда солнце ещё не показалось над горами. Она спустилась вниз, в купальни — в сопровождении верного Туюра. Искупалась в прохладной кристально-чистой воде, долго расчёсывала волосы — её тяжелая грива шелково скользила по черепаховому гребню и между пальцами. Дорогое медное зеркало в половину её роста — подарок матери к свадьбе, которое Юна держала в купальне — придавало всему теплый золотисто-красный оттенок, добавить сюда золотой свет свечей — получалось волшебство. Кажется, этот предмет, купленный когда-то дедом за табун в двадцать лошадей, обладал свойством превращать обычную женщину в дивную красавицу. Юна не обманывалась — она была обычной. И не красотой когда-то очаровала мужа, а рассудительной дерзостью, ловкостью, умением поддержать разговор, и ещё тем, что забавляла его, пожалуй. И умением заваривать чай, может быть? Это не шутка. Ему нравилось.

Её любил лучший из мужчин, и она благодарила судьбу за каждый из прожитых с ним дней. Но теперь она одна, и уже скоро покинет Дьямон. И придется выйти замуж и родить сыновей — они будут нужны её новым владениям. Да, ей, как и малышке Челле, нужны сыновья. Но это дело будущего.

Она собрала волосы узлом и заколола длинными серебряными шпильками. Повернулась к Туюру, который молча ожидал с уже засученными рукавами, кивнула ему. Потянула за узел, и тонкое полотно, обернутое вокруг её тела, упало вниз. Она переступила через ткань и подошла к лавке, покрытой шелковым одеялом, и легла лицом вниз.

— Спину, моя тани? — раб подошел, сразу принимаясь за дело. — Плечи и колени?

Сначала погладил плечи, потом его ладони скользнули по спине вдоль позвоночника, обняли на мгновение тонкую талию, обернутую тонкой цепью зачарованного пояса, и вернулись к плечам. Первые прикосновения были мягкими и легкими, но каждое следующее становилось сильнее, пальца глубже давили на тело…

Туюр был деловит, сосредоточен. И он был раб, поэтому Юна его не стеснялась. Если его хоть как-то смущало или волновало обнажённое женское тело, то он никак не давал этого понять. Его умелые руки дарили тани-хозяйке бодрость и хорошее настроение на весь день, напрочь убирали грусть или головную боль, если такая напасть случалась. Юна это ценила.

Кстати, когда Юна просыпалась рядом с мужем, крепких объятий тана Суреша было достаточно, чтобы искусство Таюра не требовалось почти никогда…

Он закончил, прикрыл порозовевшее тело хозяйки другим стёганым одеялом, более тонким, которое прежде было сложено у неё в ногах.

— Моя тани желает услышать новости?

— Новости? Что-то случилось ночью? — удивилась она и с удовольствием потянулась, — кто-то ещё перессорился?

— Нет, тани, в замке было спокойно. Разве что гонец привёз письмо. Его отнесли к кандрийцу.

— Ночью, письмо? — она удивилась. — Что-то настолько срочное? Их Кандрии?

Без особой нужды никто не станет торопиться ночью по горным дорогам.

— После рассвета, — уточнил Туюр. — Гонец приехал с другой стороны, моя тани. От князя.

— Вот как, — Юна приподнялась. — Почему тогда письмо передали лорду Сайгуру?

— Со вчерашнего вечера он заменил стражу на всех воротах, моя тани. Должно быть, хайд решил не беспокоить вас таким известием. Люди кандрийца передали ему письмо князя. Кандриец ведет себя так, словно Дьямон полон его врагов, моя тани.