Сопровождающие меня молчали — их было четверо — но все улыбались, протягивали еще и еще угощение. Я улыбался в ответ и ни о чем не спрашивал, зная, что так и так мне все сообщат. Так и случилось, как только я вновь оказался в «купе», где спал прошлой ночью.

— Тут такое дело… — тяжело вздохнул сутулый старик в слишком большом для него свитере — Мы глубоко благодарны тебе, Охотник… но дальше там мы… мы в общем сами… дело в том, что…

— А? — я взглянул на него так сонно, что тот все понял и с великим облегчением всплеснув руками, указал на кровать.

— Отдыхай. Потом поговорим…

— Потом — вяло кивнул я, опускаясь на кровать — Потом…

Жестком отказавшись от помощи в раздевании, еще одним красноречивым движением я выразил свое следующее желание и понятливый луковианец ушел, обронив, что через минут пять подадут горячий суп и чай. Я не ответил, сидя на краю кровати и осоловело глядя в пол.

— Дальше мы сами — пробормотал я с кривой усмешкой, как только убедился, что остался один.

Поднявшись, едва не охнув от боли в коленях, я подхватил с кровати сверток с личными вещами, бросил его на стоящие у стены нарты и ровным шагом пошел по узкому нисходящему коридору.

Каковы мои шансы?

Понятия не имею. Но здесь задерживаться я не стану — меня не факт утаивания гнал прочь, а инстинкт самосохранения. Я только что обнаружил телепортационное устройство. Скоро его найдут луковианцы. И сообщат в «головной офис», не забыв упомянуть, что один чужак в курсе этого великого открытия. Как поступают с нежелательными свидетелями? Меня может даже не убьют. Но просидеть всю жизнь под домашним арестом у ласковых луковианцев — ласковых ли? — я не собирался.

Пройдя через «теплицу» и «трупную прихожую», я натолкнулся на группу из трех стариков, что удивленно потеснились. Мягко улыбнувшись им, протащил мимо нарты, свернул, толкнул дверь и… вывалился в дышащую морозом темень, что тут же швырнула мне в лицо горсть колкого снега.

Избегая эмоций, буквально давя их, я натянул снегоступы и двинулся вниз, взяв курс на пещеру, где спрятал вездеход. Я несу у груди бурю… настоящую бурю… и важно сделать все правильно… и быстро…

Быстрее… быстрее…

Я человек обстоятельный. Я человек обстоятельный…

Снова всплыла у меня в голове эта мысль.

А может утверждение?

Или это надежда, что пытается укрепить мою пошатнувшуюся уверенность в том, что я человек обстоятельный, а не панически убегающий воришка?

Нет… это просто мантра, что вспыхивает и гаснет в моем до предела усталом и одновременно перевозбужденном разуме. Я слишком долго не спал, слишком много времени провел в промороженном могильнике, слишком много было выпито кофе и слишком много сладкого съедено. Вот и закономерный результат — я нахожусь в каком-то пограничном состоянии и вижу все исключительно в черно-белых цветах. Никаких других цветов и даже оттенков.

Белый снег. Черная ночь. Белые пальцы. Черные рычаги. Белое дыхание. И черный шепот Столпа…

Потряхивая головой, нещадно кусая себя за губы, сидя за рычагами управления вездехода, всматриваясь в круговерть метели, я шел практически вслепую. Меня спасала карта, где были отмечены столь характерные и крупные объекты, которые можно было различить даже в вечном здешнем сумраке.

По правую сторону от меня за стеклами кокпита мерцала громада Столпа, чей шепот звучал в моей голове в такт метельному завыванию. Шепот был настойчив. Шепот изо всех сил старался достучаться до меня, уйти с периферии сознания и занять почетное центральное место. И сегодня этот тихий устрашающий голосок был как нельзя близок к своей цели. Я устал так сильно, что почти не мог сопротивляться. А сопротивление тут одно — надо просто глубоко задуматься над чем-то таким, что действительно поглотит все твое внимание, вытеснив на задворки усталость, боль, испуг или же такое вот ментальное воздействие.

Обычно у меня это получалось. Но сейчас, пока меня потряхивало за рычагами вездехода, пока я боролся с подкатывающей тошнотой, морщась от странных болезненных всполохов где-то у дна глазных яблок, я мог делать только одно — нудно повторять какую-нибудь мантру.

Я человек обстоятельный…

Я человек обстоятельный…

Ощущение, будто я не спал двое суток, все это время поглощая огромные дозы энергетика… А теперь добрался до кровати, лег, закрыл глаза, но… не тут-то было — заснуть уже не получается. Перенапряженная ЦНС взбунтовалась, трясясь в нейролихорадке… Зато можно смотреть порождаемое собственными глазами — или мозгом? — яркое световое шоу, пытаясь найти в бесформенных белых пятнах что-то знакомое и одновременно безумное вроде раздавленной птицы заглатывающей человека… Как раз такое вот только что вроде и увидел — в левом глазу…

Глухо рассмеявшись, я опять встряхнул головой и… испытал огромное облегчение. Перевозбуждение прошло. Его отголоски еще остались, меня по-прежнему потрясывало, но главное — я наконец-то взял над собой контроль точно так же, как взял в руки рычаги вездехода. Я снова управляю собой. Жаль, что давящая как стальная балка усталость никуда не делась, но чуток отступила, когда я поклялся сам себе, что обязательно устрою себе долгий пассивный отдых. Хотя усталость — не проблема. Я умею справляться даже с самой тяжелой усталостью. Лишь бы не провалиться внезапно в сон — в подобном состоянии организм вполне в состоянии выкинуть такой вот фортель и я обмякну в кресле сам того не поняв…

Сделав глоток воды, я сверился с картой и перешел на повышенный скоростной режим. Следующее, что я сделал так это разделся до свитера, бросив спертый «предохранитель» на сиденье рядом и накрыв его одеждой. Секунду подумав, вытащил его и положил сверху — чтобы постоянно видеть. Пусть он занимает мой разум, а не черный холодный шепот.

Запихнув в рот пластинку вяленого медвежьего мяса, я медленно начал жевать, борясь с тошнотой и желанием выплюнуть его. Справившись с этим, я заставил себя сделать кое-что еще — и очень важное.

Я задумался над ближайшим будущим.

Каково оно?

Хотя в этом случае мне следует задать вопрос иначе. Так, как это делают те, кто предпочитает избегать удары судьбы, а не налетать на них опухшим от предыдущих тычков лицом.

Каковы худшие последствия моего поступка?

Вот один из самых важных вопросов, что следует задавать себе после неоднозначных поступков. Обычно об этом стоит подумать до того, как что-то сделаешь, но жизнь потому и называют порой непредсказуемой — не все и не всегда идет по даже самым тщательным образом продуманному плану.

И опять я вспомнил о героях романа Граф Монте-Кристо. У них был отточенный план, но он рухнул и действовать пришлось по наитию.

Вот и я… ведь продумал все вплоть до покорения вершины скалистого обрыва, закрепления второго шкива, рытья временной снежной норы у самого края пропасти, откуда рукой подать до спасительной веревки в случае опасности. Я продумал и даже отработал с рогатиной тактику боя с быстрыми страшными снежными змеями… И что? Весь план полетел кувырком…