Великий делает такое предписание: «Подвижник никак не должен домогаться разнообразия в снедях и, даже под видом воздержания, перемены предлагаемых яств. Ибо это бывает прекращением общего благочиния и поводом к соблазнам...»[543] Здесь же св. Василий указывает на то, какие из яств прилично употреблять инокам. Это – хлеб с приправою из малого количества зелени и омокаемый иногда в отвар из соленой рыбы, варение из семян, если только таковые найдутся, коренья трав и пр. Как видим, предметы, из которых приготовлялась иноческая пища, в уставе св. Василия называются другие, чем те, что названы в уставе св. Пахомия. Точно так же мы замечаем некоторое различие в предписаниях Василия Великого и относительно одежды. Но от чего зависит это различие и как далеко оно простирается, об этом мы скажем после.

Заведывание всеми монастырскими вещами, по уставу св. Василия Великого, как и по уставу св. Пахомия, должно возлагаться по выбору настоятеля на одного какого-либо приставника из братии, которому для облегчения столь сложного труда назначался еще помощник.[544] На руках выбранного приставника была общая кладовая, где хранились одежда, обувь и съестные припасы братства.[545] Из всех находящихся в его ведении вещей он выдавал каждому то, что находил нужным по своему усмотрению.[546] Он же раздавал милостыню из запасов братства и старую одежду, возвращаемую ему братией как негодную для употребления в братстве.[547] Больше не существовало никаких должностей в общине, а все обыкновенные и случайные дела по внутренней жизни братства или по внешним его сношениям исполнялись теми из наличной братии, кому поручал настоятель.[548]

О внешнем поведении иноков св. Василий пишет в письме к другу своему св. Григорию: «Смиренному и сокрушенному образу мыслей приличны взор печальный и потупленный в землю, небрежность о наружности, волосы непричесанные, одежда немытая. Что плачущие делают с намерением, то у нас должно делаться ненамеренно. Походка должна быть не медленная, которая бы изобличала душевное расслабление, и опять не скорая и торопливая, которая обнаруживала бы исступленные движения души».[549] Отсюда видно, что по внешнему своему виду иноки Понтийской пустыни весьма походили на иноков Тавеннских монастырей.

Итак, внешний строй иноческой жизни в общих и существенных чертах представляется одинаковым и по уставу Василия Великого, и по уставу св. Пахомия.

Перейдем теперь к внутренней жизни иноков Тавеннских монастырей и Понтийской общины.

Внутренняя жизнь Тавеннских монастырей протекала, с одной стороны, в духовных подвигах – в молитве, духовных беседах, чтении книг духовного содержания, богомыслии, с другой стороны, в телесных подвигах – в физическом труде, посте или воздержании от пищи.

По уставу св. Пахомия, данному Ангелом, иноки должны были совершать двенадцать молитв днем, двенадцать вечером и двенадцать ночью. Когда Пахомий сказал на это, что молитв мало, Ангел отвечал ему: «Я положил столько для того, чтобы и слабые удобно без отягощения могли выполнить правило; совершенные же не имеют нужды в уставе, потому что, пребывая наедине в келлии, они всю жизнь свою проводят в созерцании Бога».[550] Из устава же св. Пахомия мы видим, что общественное богослужение совершалось только два раза в сутки – днем и ночью – и состояло из чтения псалмов и молитв. К этому присовокуплялось еще чтение из Ветхого и Нового Завета. В субботу и воскресенье, равно как и в дни Пятидесятницы, чтения бывали оба из Нового Завета – одно из Апостольских посланий, другое из Евангелия.[551] В церковь собирались иноки по данному знаку, и никто не имел права уклоняться от общего собрания на молитву.[552] Находившиеся в путешествии или занятые каким-либо поручением, не позволявшим им присутствовать на молитве, в определенные часы должны были сами совершать молитву. Кроме этих общественных молитв иноки должны были совершать поутру, равно как и вечером, пред отходом ко сну, особые молитвы в каждом доме отдельно.[553] Из устава видно, что вечером прочитывалось шесть молитв и псалмов, вероятно, и поутру прочитывалось столько же.

После утренней молитвы иноки не тотчас должны были расходиться по своим келлиям, но прежде должны были выслушать беседу или наставление настоятеля об истинах христианской веры и нравственности. Настоятель каждой общины два или три раза в неделю беседовал со своими иноками, которые слушали его сидя и стоя.[554]

Кроме того, в житии св. Пахомия говорится, что начальник монастыря предлагал всем инокам одну беседу в субботу, а две в воскресенье, в назначенном для того месте. Когда иноки, по выслушании беседы, расходились по своим келлиям, то каждый должен был размыслить о том, что он слышал в поучении, и на случай, если бы он был спрошен настоятелем об этом, то должен был приготовить ответ, припомнив все слышанное.[555] Если бы кто, сидя во время поучения, дозволил себе заснуть, начальник или настоятель должны заставить его стоять сколько времени сочтут приличным. Такому же наказанию подвергался и тот, кто не приходил слушать поучение по первому зову.[556]

Кроме слушания духовных бесед иноки назидались еще в свободное время чтением книг духовного содержания. Из устава мы видим, что в Тавеннском монастыре находилась библиотека, которою заведовали эконом и его помощник. По требованию иноков книги раздавались монахам на дом, но вечером их обратно требовали от иноков, так как без нужды никто не должен был держать книг в своей келлии. О книгах вообще имели такое строгое попечение, что устав запрещал оставлять в келлии книгу открытою, когда шли в трапезную или к богослужению.[557] Главным чтением иноков было, конечно, чтение книг Священного Писания, о котором они размышляли не только днем, но и ночью. Но кроме книг Священного Писания, они читали также писания святых отцов или творения подвижнические, как это видно из того, что и в уставе, и в житии св. Пахомия часто внушается инокам следовать наставлениям древних, под которыми разумеются прежде бывшие святые.[558] Когда их затрудняло какое-нибудь встретившееся непонятное в чтении место, то они обращались к начальнику монастыря или к настоятелю своей общины для объяснения непонятного.

Чтение книг доставляло инокам множество предметов для богомыслия. Непрестанное же богомыслие было постоянно внушаемо инокам, и оно составляло такую же существенную сторону в их духовной, внутренней жизни, какую составляла молитва или духовная беседа. Во всяком месте и везде – идут ли они в храм, или в трапезную, или находятся в пути, или занимаются рукоделием – всегда они должны иметь в уме какое-либо место из Священного Писания, на котором должна останавливаться мысль их.