Я выложила свой основной козырь:

— Результатами экспертизы вашей пресловутой «Панацеи», полученными в НИИ биохимии. Она не содержит ни одного из указанных компонентов. В ее состав входят витамин С, глюкоза и лекарственный препарат, синтезированный вами на основе наркотических веществ, привезенных из Мексики. И этот препарат отнюдь не безвреден. Одного этого уже за глаза хватит, чтобы упечь вас в тюрьму. Но вы пошли еще на ограбление и убийство! Правда, скажу вам честно, его мотив мне пока не ясен. Неужели что-то могло иметь для вас такую ценность, что вы не посчитались с жизнью близкого вам когда-то человека?

И вот тут-то мой «подопечный» сломался. Он закрыл лицо руками, плечи его затряслись. Денисов беззвучно рыдал. Потом, не отнимая рук от лица, глухо проговорил:

— Неужели вы и вправду считаете меня таким чудовищем? Я не убивал Мару. И не вламывался к ней в дом. Этого просто не могло быть, поймите! Мы прожили вместе столько лет. Мы были когда-то очень близки. Она одна знала и понимала меня и старалась принимать таким, какой я есть.

— А как же Анна?

— Наивная кукла. Придумала себе этакого принца на белом коне. Она никогда не понимала меня по-настоящему. Даже не пыталась. Ей хватало собственных грез. А когда они развеялись, она сбежала от меня с первым встречным…

— Все не совсем так, Виктор Вениаминович. И в этом ваша беда — видеть все в том свете, который выгоден и удобен вам. Но наша речь не об этом. Все указывает на то, что вы, и именно вы, проникли в дом бывшей супруги с целью ограбления. Только вы могли знать, где она хранит свой архив. Знать, что Марины Алексеевны и Димы не будет дома в ту ночь, мог тоже только близкий человек. И, наконец, кому вообще могли понадобиться такие специфические вещи — ваша разработка и глиняный сосуд?

— Что вы сказали? Что было похищено у Мары?

— Бросьте ваши игры. Не пытайтесь меня убедить, что вы здесь ни при чем. В квартире покойной были обнаружены ваши отпечатки пальцев.

— Не смешите меня! Я много лет жил в этой квартире. А затем регулярно навещал свою прежнюю семью. Разумеется, мои отпечатки там повсюду.

— И вы рассчитывали, что этот факт поможет вам выкрутиться? Разве вы не понимаете, что криминалист без труда отличает отпечаток, оставленный вчера от отпечатка, оставленного месяц или год назад? И что вы скажете, если именно ваши свежие отпечатки обнаружены внутри секретера, из которого была похищена папка?

Денисов вдруг как-то странно успокоился.

— Их там нет. А вы, как я понимаю, не располагаете точными данными.

— Как я вам сказала, я получу их в ближайшие часы. Отпечатки с секретера находятся в милиции для проведения идентификации. А ваши пальчики имеются в картотеке со времени скандальной истории с фирмой «Продсервис». Кроме того, не забывайте о поддельной биодобавке. Уж здесь у меня точно есть все основания обратиться в органы.

— Да-да, конечно… — Мне показалось, что Денисов не слышит меня и что-то напряженно обдумывает. Я на какое-то время умолкла, дожидаясь, что за реакция последует. Денисов поразмышлял еще немного и вдруг спросил:

— Таня, помните, вы отпустили девушку, ну ту, с кассеты в обмен на то, что она рассказала вам все об истории с шантажом?

— К чему вы клоните? — холодно спросила я, хотя все и так было ясно.

— Я готов к откровенному разговору. Я расскажу вам все, что вас интересует. Но у меня два условия. Во-первых, вы должны поверить, что я не убивал Мару и вообще ничего не знаю об этом. Я ведь даже не умею стрелять, а как мне сказали в милиции, Марина была убита одним выстрелом. Я готов вместе с вами дождаться результатов идентификации отпечатков: вы убедитесь, что можете мне верить.

— Хорошо, подождем. А по поводу второго условия я, видимо, догадываюсь?

— Полагаю, что да. Я готов рассказать вам все о «Панацее» при условии, что вы не станете никуда обращаться, не предадите дело огласке и дадите мне завтра спокойно уехать из города.

Я напустила на себя задумчивый вид, словно бы взвешивая «про» и «контра». Потом дала ответ:

— Хорошо, я готова принять ваше предложение. Только почему вы настолько уверены, что я не обману вас. Пообещаю не разоблачать, отпустить на все четыре стороны, а потом переменю свое решение.

— Таня, я много общаюсь с женщинами и достаточно хорошо изучил их психологию. Вы — личность интересная, волевая, честолюбивая. Но все же в вашей работе вами движет не честолюбие, а гораздо более простой и понятный мотив — любовь к деньгам. И в этом мы с вами очень похожи. Все можно прикрыть красивыми словами. Но за ними всегда стоит очень простая суть. Ведь все люди одинаковы. Всеми нами, как бы это ни ущемляло самолюбие, движут пять инстинктов и три эмоции. Когда я предложил вам расследовать дело с кассетой, вы ведь не хотели сначала соглашаться. Только щедрый гонорар вдохновил вас. И это прекрасно — все в этой жизни должно иметь свою цену. Тогда можно будет рассчитывать хоть на какую-то упорядоченность, предсказуемость и стабильность жизни. Но хватит лирических отступлений. Давайте по существу. Я завтра уезжаю. Моим доверенным сотрудникам поручу уладить дело с «Панацеей», потихоньку сняв ее с производства. С тем, чтобы, скажем, через год, когда страсти улягутся, выпустить, например, «Панацею-плюс» или что-то в этом роде. Я постараюсь отсутствовать в течение месяца. Этого срока моим сотрудникам хватит, чтобы все утрясти. Если, конечно, им никто не помешает. А, кроме вас, помешать некому. Так вот — я предлагаю сделку. Если в течение месяца все будет в порядке, вы получите 10 тысяч долларов. Для того чтобы вы были спокойны, я оставляю вам чек, который сможет быть обналичен вами только через месяц. Если же вы предпримете что-то против меня, мой счет будет к тому моменту арестован и вы не сможете получить денег.

Как быстро он сумел сориентироваться. Уверен, что все просчитал. Сейчас мне эта уверенность на руку.

— Знаете, Виктор Вениаминович, не надо таких сложностей. Достаточно моего слова против вашего. Вы знаете меня, я знаю вас. Я обещаю вам, что больше не буду вмешиваться в ваши дела.

— И не предадите огласке то, что здесь услышите? Согласитесь, вознаграждение достаточно щедрое.

— Да, конечно.

Он думает, что купил меня. А мне от него нужна только информация. Разумеется, я своим словом не бросаюсь — не то воспитание. Ну так что же, я могу и не предавать это дело огласке. Лично я сама. Это сделает за меня Глеб Андреевич. Но Денисову об этом можно пока и не сообщать. Раз уж он так наивно убежден, что, кроме меня, до его мошенничества никому нет никакого дела.

Я сделала вид, что предана Виктору Вениаминовичу до гроба. И наш разговор продолжился. Я услужливо сообщила ему:

— Кстати, если вы действительно не знали, у Марины Алексеевны была похищена ваша разработка препарата «Мара» и некий глиняный сосуд оригинальной формы…

— «Священная кровь Кетцалькоатль».

— Именно. Вы не можете, случайно, подсказать, кому и зачем были нужны эти вещи?