– Чертов нытик, – пробормотал Арие, еле шевеля языком. – Ты меня бесишь.

И в ту же секунду он погрузился в сон, храпя и сжимая пальцы в кулак, словно хватаясь за вытяжной трос парашюта.

Иерусалим

Один и тот же кошмар преследовал ее каждую ночь без исключения. Она сидит в тесном подвале, в кромешной темноте. Пол вымазан чем-то склизким, а бетонные стены источают мучительный жар. Кроме нее, в подвале находится какая-то тварь – крыса или большой скорпион, точно не сказать. Совершенно нагая, она забивается в угол, подальше от страшного существа. Но тут извне раздается скрип шарниров и стены начинают медленно сходиться, подталкивая ее к животному. Она кричит, зовет на помощь папу, настаивает, что она не предательница, что она всегда была верна Палестине… Стены сдвинулись уже совсем близко, так что нельзя вытянуться, и вот она чувствует, как к ее коже прикасается ужасное существо. Она пытается не шевелиться и сдерживает дыхание, но существо, медленно перебирая липкими конечностями, крадется вверх по ее ноге, пока не заползает в промежность. Не в силах сдерживаться, она начинает дергаться и бьется о стены, однако боль внутри жжет только острее…

– Нет! – закричала Лайла на всю квартиру, вскакивая с кровати в холодном поту. – О Боже, пожалуйста, не надо!

Несколько секунд она тряслась и задыхалась, все еще не отойдя от кошмара, в ушах беспрерывно стоял звон. Наконец дыхание успокоилось, тело перестало дергаться и потеть, но звон не прекратился. Прошло еще несколько мгновений, прежде чем Лайла сообразила, что это телефон. Взглянув на светящиеся цифры будильника – 1.30, – она свесила ноги с кровати и, протерев глаза, прошла в рабочий кабинет.

– Лайла, это ты?

Звонил Том Робертс.

– Сейчас полвторого ночи, – раздраженно, заплетающимся языком ответила она.

– О Боже, прости меня, Лайла! Честное слово, я не знал, что так поздно. Я просто… Ну ладно, я могу перезвонить завтра.

Он говорил возбужденно, вероятно, заработавшись.

– Что ты хотел сказать?

– Так, ничего особенного. Я перезвоню.

– Я уже не сплю. Том.

Она еще не окончательно отошла от кошмара и потому говорила резко, подозрительно. У нее было нехорошее подозрение, что Робертс начнет сбивчивым голосом рассказывать, как он влюблен и не может без нее жить.

– Знаешь, я долго думал после нашей сегодняшней встречи…

«О Господи, только не сейчас!» – пронеслось в голове у Лайлы.

– …и мне кажется, я угадал, кто такой Г.Р.

Прошла секунда, пока она осознала, о чем говорит Робертс. В тот же момент Лайла пробудилась окончательно, словно пронзенная электрическим током, и, включив настольную лампу, стала искать ручку и бумагу.

– И кто же?

– Не пойму, почему я сразу не вспомнил… Так или иначе, упоминание Иерусалима и загадочных раскопок достаточно прозрачно указывают на то, что под инициалами Г.Р. мог скрываться некто Вильгельм де Релинкур.

Она нахмурилась, не касаясь ручкой бумаги.

– Но ведь инициалы-то Г.Р., а не В.Р.

– Правильно. Только в средневековой латыни имя «Вильгельм» транскрибировалось как «Гийом», через «Г». Из-за этого, наверное, мне сразу и не пришло в голову, кто он такой.

Она записала имя и провела под ним жирную черту.

– Так кто он был такой?

– Вот это самое интересное, – сказал Робертс. – Насколько я помню – правда, я не очень силен в этом периоде, я тебе уже говорил… В общем, этот человек построил, вернее, перестроил храм Гроба Господня. Первоначальная постройка была византийская. Или римская?.. Ладно, не важно. Главное, что, по слухам, когда Вильгельм де Релинкур раскапывал фундамент, он наткнулся на какое-то невероятное сокровище.

Лайла почувствовала, как мурашки побежали по коже.

– Что за сокровище?

– Я не знаю. Думаю, вообще никто не знает. Об этом рассказывается в одной хронике Крестовых походов – Вильгельма Тирского, если не ошибаюсь. Необыкновенное совпадение – одни и те же инициалы, приблизительно одно и то же время, Иерусалим, загадочное сокровище… Необыкновенно, не правда ли?

Лайла набросала пару заметок на бумаге, затем взяла перевод письма, который они сделали вечером, и перечитала его.

– Ты слушаешь, Лайла?

– Да, перечитываю послание.

Дочитав, она отложила письмо в сторону и провела рукой по коротко постриженным волосам.

– В средневековой истории я полный ноль, Том. Я могу в считанные часы получить любую информацию о каком-нибудь политике или комитете, но вот Средние века для меня настоящая терра инкогнита.

Наступила короткая пауза.

– Если ты не против, мы могли бы…

– Нет, Том, я буду искать все сама. – Она знала, куда он клонит. – Ты уж извини, я так всегда делаю. Ничего личного, просто я привыкла работать в одиночку.

Голос у нее жесткий, колючий. В иной раз Лайла извинилась бы – что бы она вообще делала, если бы не он! – однако сейчас она была не в духе.

– Конечно, конечно, – промямлил Робертс, сбитый с толку ее категоричностью. – Понимаю. Я и сам так привык.

– Мне нужно проконсультироваться. Том. Поговорить с кем-то, кто сечет во всем этом. Можешь посоветовать кого-нибудь?

Она слышала его дыхание на другом конце провода.

– Пожалуйста, Том!

Снова молчание.

– Есть один человек в храме Гроба Господня, – сказал он наконец; в голосе слегка чувствовалась обида. – Православный священник, грек. Отец Сергий – так его зовут. Толстый такой. Знает все по церковной истории. Несколько книг написал.

Лайла записала имя.

– Спасибо огромное, Том. Я тебе очень признательна.

Она чувствовала, что этих слов недостаточно. Он ждал чего-то более значительного, более теплого. Но она была не в духе. Теперь ее волновал только Вильгельм де Релинкур.

– Спасибо, – повторила Лайла. – Я позвоню тебе.

Она повесила трубку, включила ноутбук, подсоединила кабель и, запустив браузер, набрала в поисковой строке «Гугля» три слова: «Вильгельм де Релинкур».

Луксор

Банановые поля еще лежали в утреннем тумане, когда Халифа подошел к вилле Янсена. Он открыл калитку и, хрустя подошвами по гравию, зашагал к одноэтажному зданию с деревянным крыльцом.

Весь вечер накануне он пересматривал материалы дела Шлегель. Хассани был прав – ценной информации в досье было не много. Фотографии трупа убитой, показания очевидцев, переписка с израильским посольством относительно переправки тела в Израиль – вот, собственно, и все, ничего принципиально нового. Халифа попробовал связаться с главными свидетелями – горничной, которая слышала, как Шлегель говорила с кем-то по телефону у себя в номере, и охранником из Карнакского храма. Вскоре выяснилось, что старик умер, а девушка переехала, не оставив адреса. Приходилось начинать практически с нуля.