– Разве ты не говорил, что не знаешь арабского?

– Не знаю. Просто спросил в посольстве, – ответил Бен-Рой, сконфузившись. – Так… из вежливости.

Халифа пожал протянутую израильтянином руку.

– Шалом, хавер![94]

На этот раз уже Бен-Рой захихикал.

– А разве ты не говорил, что не знаешь иврит?

– Посмотрел в разговорнике, – сказал Халифа. – Так… из вежливости.

Они смотрели некоторое время друг другу в глаза, не выпуская ладоней, затем еще раз попрощались и пошли в разные стороны. Халифа уже преодолел посадочный контроль, когда за его спиной послышался знакомый громкий голос:

– Стой! Стой!

Он вернулся за ограждения.

– Я башку свою забуду в этой суматохе! – проскрежетал Бен-Рой, копаясь в пакете. – Вот, твоей жене и детям. – Он протянул маленький сверток. – Халва, наша национальная сладость. Купил в посольстве.

Египтянин начал протестовать, но Бен-Рой замахал руками, отказываясь забирать подарок, и достал маленькую упаковку в коричневой бумаге размером со спичечный коробок.

– А это тебе. Сувенир на память.

Халифа упрямо отнекивался, однако Бен-Рой подошел к нему вплотную и всунул коробочку в карман. Они смотрели друг на друга, удерживаясь от того, что было естественным и все же казалось неуместным; наконец, собравшись с духом, Бен-Рой поднял руки и заключил смотревшегося рядом с ним совсем низеньким Халифу в плотные объятия.

– Я буду вспоминать тебя, наглый мусульманский подонок!

Халифа улыбнулся, упираясь головой в массивную грудь израильтянина.

– Я тоже, вонючий еврейский ублюдок!

Они постояли немного, обнимая друг друга, затем разомкнули объятия и, не оборачиваясь, разошлись.

Аэробус набрал высоту и взял курс на юг, когда Халифа, откинувшись на сиденье и радостно думая о близкой встрече с семьей, достал подарок Бен-Роя. Впрочем, он и так догадывался, что лежит в упаковке. Сорвав бумажную обертку, инспектор снял крышечку с коробки и увидел на кусочке ткани маленькую серебряную менору, ту самую, которую Бен-Рой носил на шее. Халифа подбросил ее на ладони, улыбнулся и, сжав в кулак, прислонился к иллюминатору, глядя на узкую нить Нила – крошечный синий канал, несущий надежду жителям суровых пустынных земель.

Иерусалим

Несколько тысяч человек собрались в этот день на широком ступенчатом амфитеатре между улицей Султана Сулеймана и Дамасскими воротами. Мужчины и женщины, старики и дети, израильтяне и палестинцы стояли плечом другу к другу, держа в руках зажженные свечи, флаги, плакаты, фотографии в черных рамках с портретами близких, ставших жертвой розни между народами-соседями. Глаза людей были устремлены на наспех сколоченную трибуну перед воротами, где у одного микрофона стояли двое мужчин: один был в белой ермолке, другой – в черно-белой куфии. Собравшиеся вели себя спокойно, внимательно прислушиваясь к словам ораторов и лишь время от времени прерывая их речь шумными аплодисментами.

Резко выделяясь в толпе своим мертвенно-бледным лицом, Юнис Абу Джиш медленно протискивался сквозь густые ряды, придерживая надетый под куртку жилет со взрывчаткой. Следуя полученной инструкции, он сначала подошел к телефону-автомату на пересечении улиц Абу Талиб и Ибн Халдун, где подчиненные аль-Мулатхама отдали ему последние приказы: взять на заброшенной стройплощадке жилет, пройти в нем к Дамасским воротам, как можно ближе к трибуне, и потянуть шнур взрывного механизма.

– Аллах акбар, – шептал Юнис, осторожно, чтобы не растрясти взрывчатку, пробираясь между людьми. – Аллах акбар, Аллах акбар, Аллах акбар.

Между тем ораторы сменяли друг друга у микрофона, их голоса звучали все громче, решительнее, слова эхом разносились по площади:

– …конец вражде… жертвы во имя мира… ненависть или надежда… наш последний шанс…

Слова, вылетавшие из громкоговорителей, не доходили до сознания Юниса; водоворот мыслей уносил вдаль от чуждого ему митинга. Он спустился по ступеням, незаметно подкрался через эспланаду к трибуне и встал точно посередине, под микрофоном.

– …безоговорочный выход с Западного берега и из сектора Газа… признание права Израиля на существование компенсация беженцам… Иерусалим – наша общая столица… уважение и понимание…

– Аллах акбар, Аллах акбар, Аллах акбар.

Несмотря на тошноту и страшное головокружение, молодой человек заставил себя сунуть руку под куртку и подсоединить первый провод к взрывчатке. Для взрыва требовалось присоединить еще один. Он судорожно схватил его.

– …новый мир… вместе, как друзья… надежда из отчаяния… свет на смену тьме…

– Аллах акбар, Аллах акбар, Аллах акбар…

Он слегка потянул провод. Остановился. Потянул еще. И, сжимая детонатор, замер, увидев, как обнимаются мужчины на трибуне под ликующие звуки тысячеголосых песнопений.