Прикрываю глаза, откидываясь в кресле.

Медленно сжимаю и разжимаю кулаки.

Сам себя не узнаю.

Всю жизнь иду напролом. Все вопросы решаю так, как будто нет ничего за спиной. Будто терять нечего.

А теперь…

Теперь, блядь, все мои нервные окончания будто в доме остались. В имении.

Перед глазами красным маревом. Она.

Все время, мать ее дери! Каждую гребанную секунду!

Глазами своими дух вышибла. Так под ребра засадила, как ни в одной драке не получал. Четко. Под дых.

Будто с ума схожу.

Кожу ее на своей чувствую. Дыхание. Взгляд с поволокой, и то, как изумленно зрачки расширяются. Глаза распахиваются.

С каждым толчком моим внутрь. Туда, где так сладко. Так влажно. Так тесно и горячо.

С каждой моей свернутой с катушек, лихорадочной лаской.

Когда руками обхватывал.

Когда пожирал, покрывая поцелуями.

Клеймя. Лаская. Теряя голову все больше и больше.

Мари….

Она же кожу сдирает.

Нежная. Податливая.

Пожирал, а все мне мало было. И сейчас. Сейчас мало. Сейчас в каждую секунду готов на хрен все бросить. Сорваться. Нестись к ней, как последний идиот.

И на руки подхватить. И закружить. Чтобы смеялась. Чтобы доверчиво опустила голову мне на плечо и заставила сердце снова биться. А то этот заводной механизм, без нее, кажется, на хрен просто сломался. То стучит рвано, дергаясь на ниточках, будто мечтая оторваться и понеслись к ней галопом. Вскачь.

То тупо замирает. Говорит, что отказывается работать от нее на расстоянии.

Словно пес, что хозяйку свою учуял. С рук есть готов. На прежнего хозяина наброситься и задрать к чертям собачьим!

И дышать тяжело. Как будто весь мой воздух возле нее остался.

Не пожирал ее. Нет. Ни хера.

Себя в нее впечатывал.

Так, на хрен, впечатал, что от самого ни хрена не осталось.

Нудный скучный какой-то полудохлый труп. Лунатик. Безумец, постоянно бредящий единственной женщиной!

Сжимаю пальцы так, что трещат кости.

Уехать. Не видеть. Не чувствовать даже ее дыхания!

Да кто она, в конце концов???

Выкуп.

Никто.

Та, что не должна иметь значения!

Раз себя предашь, — считай, уже пропал. Потому что понемногу тут не бывает!

И я должен. Должен ее забыть. Вытравить. Любой ценой! И без того впервые в жизни себе на хребет наступил. И каблуками прокрутился. Оскорбление страшное на тормозах спустил!

Война. Все потерять можно.

А я людей, охрану в дом отправляю!

Не на объекты. Нет. Туда.

Чтобы дом не захватили. Ведь если открытая война пойдет, никого на хрен никто не пожалеет. Вместо того, чтобы бизнес защитой обставлять, лучшим бойцам приказываю ехать в имение.

Кого охранять? Вот кого??? Выкуп, который ничего не стоит?

Ну, ведь не дом же я их сберечь от нападения посылаю, честное слово! Не мебель с подсвечниками!

И понимаю. Я ведь армию разверну, если ее хоть пальцем тронут. Хоть зацепят. Я же всех и вся тогда с землей сравняю, не разбирая, кто прав. Кто виноват.

И по хрен мне будет, что слово дал кого-то не трогать. Все будет по хрену. Все размету. Костей не оставлю!

И что, блядь? Что я узнаю сразу же после этого от Ирмы?

Ризван!

Тот, кому доверял! Один из самых надежных! Самых преданных людей! Из тех, что на вес золота и даже еще бесценнее. К кому без сомнения могу спиной повернуться. А таких у каждого ведь в жизни единицы!

Сто лет с ним вместе! Почти всю жизнь. Без сомнения, под его начало всех бы людей отдал. Тот, кто не продаст. Кто до последнего вздоха верен будет. Даже в нищете.

Выкуп он мой взять решил! Раз я сам уже натешился и из постели своей вышвырнул!

Он! Он прикасался к ней! Мать вашу! Прикасался!

Меня сорвало на первом же слове.

Такой яростью накрыло, что на миг чуть не ослеп!

Снова и снова готов был ему руки по мелким кусочкам обрубать! Глаза вырывать собственными руками! За одно только, что на нее смотрели!

Блядь.

Да куда там!

Так накрыло, что готов был половину своих людей голыми руками перебить!

К ней. Прикасаться. Никто! Не имеет права!

Даже, блядь, во сне! И за это бы казнил! Если бы кто-то посмел так обнаглеть, чтобы она ему приснилась!

В последние годы сам в разборки, где пострелять — не лезу. Это дело техническое. Для того специальные люди есть. Важнее все из кабинета контролировать. Мозговой центр — вот самое важное!

Но сейчас мне было надо.

Жизненно необходимо.

Ярость сбросить. Выпустить из себя. Иначе хрен знает, чего бы наворотил!

И словно сам от себя бежал. Порох, опасность, стрельба.

Должны были. Должны были вышибить ее из-под ребер. Завести мотор в правильном ритме. Направить по нужному курсу.

А ведь нет. Ни хера.

Под пулями вдруг в голове ярким светом вспыхнуло.

Если мы здесь поляжем, то с ней что будет?

И каждый миг. Каждую секунду.

Как она там? Что делает? Кому улыбается?

Так и вижу, как убирается в доме. Как прикасается к моей постели. К простыням.

Как одержимый тянусь к компу посмотреть камеры. Но каждый раз сам себя бью по пальцам.

Нет.

Я ее вытравить из себя должен. Уничтожить. Внутри себя. Убить. Выжечь начисто! Кислотой залить все внутри, если придется!

Разве я могу позволить себе вот так? От кого-то зависеть? Стать долбанным наркоманом от девчонки?

Нет. Я, Бадрид Багиров этого, конечно, позволить не могу!

Это болезнь.

Ненормальная. Разъедающая изнутри. Страшная, потому что до разрушения, до смерти довести готова!

Уже. Уже не контролирую себя. По три раза просматриваю одни и те же документы, не сразу соображая. Лучшими людьми жертвую. И прав Арман. Сноровку теряю.

Никогда себя ничему ослеплять не позволял. А тут… Две пули. И пули-то херня, их почти и не почувствовал даже! А вот реакция! Реакция дерьмо! И это тоже все от той болезни!

Но ничего. И не такое побеждал. Ничего. Справлюсь. Не помню на своем веку такого, с чем бы справиться я и не сумел!