И все равно.

Мне чудятся тени. На стенах. Шаги в тишине. Все время кажется, что вот сейчас он выйдет… Выйдет ко мне…

И руки дрожат все сильнее.

Так, что приходится брать каждый раз все меньшие партии. Чтобы и в самом деле не разбить дорогой сервиз!

Но последняя тарелка домыта, а за окнами скоро начнет светать.

Нужно уходить.

А я…

Нет, не я.

Это ноги. Они сами идут дальше. По коридору. Туда, где его спальня, в которой я ни разу не бывала.

Замираю, когда вижу чуть приоткрытую дверь. Тонкую полоску приглушенного света…

Меня бросает в жар. В ледяной мороз.

Шаг. Еще один. Еще…

И мигом оглушает женский стон, доносящийся из спальни.

Лучше бы я сбежала. Не видела. Но…

Будто дьявол повел меня дальше. Заставил заглянуть сквозь приоткрытое пространство.

Не может! Не может быть!

Кровь останавливается в жилах, когда вижу, наконец-то вижу ЕГО!

Он яростно дергает за бедра блондинку, что громко стонет с каждым его толчком.

Выгнувшись прямо на нем сверху так, что ее глаза встретились бы с моими, если бы были открыты!

А длинные белокурые локоны лупят прямо по его пяткам!

Я вижу все так, как будто картинка приближена.

Его мощную грудь с капельками пота.

Идеально красивое лицо, чуть перекошенное, будто от боли. Искривленные губы…

И каждый его рывок ее бедер на себя, насаживаясь все сильнее. Каждый его толчок, — как удар в самые ребра.

Еще один. Еще.

С гулким мокрым шлепком. С новым ее стоном.

Крошит.

Выдирает горло. Превращает в крошево сердце. Бьет по коленям. Проламывает позвоночник.

А я стою.

Стою и смотрю. Не в силах сдвинуться. Вздохнуть. Пошевелиться.

Подставляю себя все новым ударам, которые ОН с глухими хрипами вонзает в меня. Уничтожая. Убивая. Растаптывая. Раздирая то, что осталось от моего сердца в рваные клочья!

И не могу сбежать…

— Пошли!

Ирма хватает меня за рукав, когда все же откидываюсь на стену, наконец отшатнувшись от дикой картины.

Сползаю вниз, потому что ноги не держат. Трясусь.

— Пошли отсюда, Мари! Ну! Ты не должна здесь быть! Не должна!

Хватает меня за платье и просто волочит вперед. Как куклу.

А я… Я едва способна передвигать ногами!

— Вы!

Наконец выдыхаю, когда выходим из дома. Распахнутым ртом начинаю хватать прохладный ночной воздух.

— Вы знали все! Да! Вы знали! Вы же… Вы же специально отправили меня туда! Чтобы я увидела! Вы…

Задыхаюсь.

— Да как вы!

— Замолчи!

Встряхивает меня. Жестко. Грубо. И я вижу, что сейчас просто даст мне пощечину.

Чтобы я успокоилась? Не дай Бог, не расстревожила хозяина? Не помешала его утехам своими криками?

А мне все равно.

Пусть бьет. Пусть он слышит.

Пусть злиться.

Он только что убил меня! Какая теперь разница!

— Замолчи, Мари! Девчонка! Приди уже наконец в себя!

— Зачем?

Только качаю головой, впиваясь ногтями в ладони.

— Зачем вы…

— Чтобы ты не обольщалась, девочка. Чтобы все увидела и наконец все поняла. Нет в жизни ничего хуже напрасных надежд. Они губят сильнее любой отравы, любого яда. Ты должна наконец перестать витать в облаках и понять, кто ты и где твое место! И что для него, — тычет пальцем в сторону окна. — Что для него ты ничего не значишь.

— Добра мне хотите, да!

Вскидываюсь, глотая ядовитые слезы.

— А сами! Сами же все с этими вазами устроили! И специально! Специально унижали меня при остальных! С бельем! С таблетками этими! Вы!

Ненавижу. Ненавижу сейчас я Ирму. Впервые в жизни кого-то так ненавижу!

Как будто это она во всем виновата! Она, а не Бадрид только что прострелила мое сердце насквозь!

— Откуда мне знать, что вы не наговорили ему про меня чего-то? Откуууда! Мне надо было сразу… Сразу к нему! А вы…

— Замолчи, или я и правда сейчас тебя ударю! С вазами! Я знаю, кто устроил с вазами! Одна у них заводила! А другие сделают все, что она скажет! Мне надо было тебя убрать оттуда! Потому что иначе ты вообще могла бы не дожить до приезда хозяина! Извели бы тебя! Извели бы, понимаешь! Отравы могли в еду или в моющие подсыпать. А я все держать на контроле не могу! Не могу разорваться! Они же с первой минуты тебя все ненавидеть стали!

— И все равно! Вы… Вы…

— Ты должна понять, Мари. Должна наконец очнуться! Иначе просто не выживешь… Не сможешь. Да. Это больно. Но чем дольше затягивать, тем будет больнее! Ты… Ты потом поймешь… Когда-нибудь…

Передо мной вдруг не грозная Ирма, а уставшая, опустошенная женщина.

Но…

Мне все равно.

Потому что меня саму сейчас распотрошили!

Под ее пристальным взглядом все же отправляюсь к себе.

Не оборачиваюсь.

Просто бреду.

Но в висках, вместо моих шагов, гулом ударяют шлепки его бедер.

Сильнее. Быстрее. Яростнее.

Будто этот звук и правда разносится по всему саду. Оглушительным эхом заполняет все вокруг. Даже лепестки роз, и те, кажется, дрожат от этих убийственных раскатов!

Запираю дверь на ключ, оставляя его в замке.

Падаю на постель, лихорадочно тру лицо руками.

Хочется смыть с себя. Стереть все, что только что увидела!

Но как сотрешь, если это так и стоит перед глазами?

Его лицо и волосы. Белые волосы. Перепутанные в страсти. С каждым толчком ударяющиеся о пятки Бадрида…

Только сейчас понимаю.

Никогда.

Никогда, ни единой минуты я не верила в то, что останусь просто выкупом. Прислугой. Ненужной ему тенью!

Как бы тяжело ни было, как бы не обращались со мной, а все равно я ощущала себя… Его женщиной.

Не никем. Не прислугой. Той самой, прежней Мари, что вышла из отцовского дома.

И верила. Верила в его чувства. В то, что все наладится. Что мы будем вместе! Что он… Что он любит!

Разве не об этом говорило мне сердце?