Пусть. Пусть бьет. Даже избивает.

Все это лучше, чем то… Чего он хочет!

— Эй!

Глазам не верю. Когда вижу, как его руку перехватывает….. Ирма.

Нависает черной тенью над нами обоими.

— Убирайся, Ризван, — чеканит так жестко, что невзможно усомниться в ее главенстве. — Убирайся. И больше никогда. Не смей. Ее трогать.

— Ирма, ты с ума сошла?

Он яростно, бешенно вращает глазами. Кажется, и ее бы ударил, если бы мог.

Но он не может.

Она ведь с ним на равных. Не служанка и даже не выкуп. Бесправный. Который не имеет ни права голоса, ни даже права на собственное имя. Ни на что.

— Она же выкуп. Ее можно всем. Брать в любых позах. Какого хера ты вмешиваешься?

— Убирайся, Ризван. И молись. Чтобы хозяин не узнал об этом. Это девушка… Она неприкосновенна.

— Что ты мелешь? Бред!

— Я сказала. Ризван. Если ищещь смерти, можешь продолжить. Но я предупредила.

— Твою мать!

Ризван отталкивает от меня руки, будто обжегся. Даже встряхивает их, уходя и матерясь так, как я никгда в жизни не слышала.

А я просто опускаюсь вниз. На траву. Чувствуя, как темнеет перед глазами, а желудок от пережитого так и просится наружу вместе со всем содержимым.

Солнце яростно режет глаза, оставляя на напряженных веках ожоги.

Не верю. Не верю. Что обошлось. Что сама Ирма за меня заступилась!

Что она сказала? Неприкосновенна?

Значит, он сам отдал такой приказ? Чтобы меня не трогали?

Уж точно Ирма не стала бы меня жалеть!

Обхватываю колени, так и сидя на траве. Чувствуя, как все тело колотит крупной дрожью.

— Вставай! Да поднимайся же ты!

Грозно выплевывает слова Ирма.

Будто сама меня только что не защитила от самого жуткого, что только может произойти с женщиной!

Неужели не понимает? Я и шелохнуться не могу! Слова из себя ни единого выдавить! Зубы только стучат, так колотит!

— Вставай!

Дергает меня за воротник, рывком поднимая.

— И успокойся.

Чуть встряхивает, буравя глазами.

— Нежности твои закончились в тот самый миг, когда ты переступила порог этого дома! Или не знала, на что идешь?!

Знала… Не знала… Господи, да разве я думала о таком?

Меня никто не предупреждал, что все будет вот так… Так…

Я задыхаюсь.

Роль постельной игрушки, женщины для утех… Для него… Для одного хозяина…

Даже об этом я тогда, если уж по-хорошему, не думала! Одна мысль, — спасти жизни! Но такого… Такого я в самом страшном ночном кошмаре представить не могла! Если бы хотя бы намек на вот такое вот был бы, не пошла! Не переступила бы порога этого проклятого дома! Не захлопнула бы так беспечно со всего размаху дверь собственной жизни и судьбы!

Нееееет!

Я лучше бы сразу… С моста. И в пропасть!

Лучше смерть, чем эта вся мерзость… Лучше…

— Не смей!

Ревет Ирма, выхватывая из моей руки садовые ножницы, которые я резко хватаю.

— Даже думать не смей, Мари!

Отшвыривает их подальше, снова встряхивая меня. Теперь уже сильно. Обеими руками ухватив за разорванный воротник.

— Ты сейчас успокоишься, — чеканит тихо, но каждое слово прямо мне в лицо. Так, что виски разрывает.

— Ты. Придешь в себя. Пойдешь к себе. В дом для прислуги. Воды выпьешь. Умоешься. И до завтрашнего утра чтоб не выходила! Поняла? Поняла меня?!

В дом? Зачем?

Чтобы ждать, когда появится на его пороге очередной Ризван?

Сегодня? Завтра?

— Ты слышишь меня? Слышишь? Запрись в доме и не смей! Не смей делать глупости!

— Да…

Еле выдыхаю, чувствуя, как потихоньку перестает колотить.

Солнечный свет ослепляет.

Будто возвращаюсь в реальность.

В теплый летний день.

В ароматы роз и пенье птиц.

Господи!

А ведь я только что чуть не сотворила безвозвратное!

— Не отдаст он тебя, — хмуро бормочет Ирма. — Не отдаст на потеху. Хозяин жесток, но справедлив. Пока сама не натворишь чего-то, никто тебя не тронет. Но мужчины вернулись. Не только Ризван. Все слуги, что под его началом. И охрана. Я его предупредить не успела, чтоб тебя не трогал. Слышишь?

Киваю. Чувствую, как снова начинаю дышать. Хоть воздух до сих пор, будто раскаленный. Словно прожигает насквозь все легкие. Заставляет их дымиться. Выгорать. С каждым вдохом причиняя жуткую колющую боль.

— Но не обольщайся своей неприкосновенностью. Это только до тех пор, пока не разозлишь хозяина. Так что не зли. Тихой будь. Незаметной. Не нарывайся. Просто не нарывайся, поняла? Это ведь не трудно!

— Поняла, — киваю.

— Иди уже, Мари. Эх. В саду полно мужчин. Тебя уже и так много кто увидел. Постарайся, чтоб остальные не заметили. Не обращай на себя внимание!

— Хорошо.

Ирма отпускает мою одежду, все еще пронзая взглядом.

— Ох, чувствую я. Будут еще от тебя проблемы. Большие проблемы. Беду ты в этот дом с собой принесла.

Беду? Я?

Хочется истерично расхохотаться.

Может, мне еще остальных пожалеть? Из-за того, что терпят мое присутствие?

Но я только прикрываю грудь, стягивая края оборванного платья.

Шатаясь, бреду к домику. Самыми узкими тропинками, спрятанными среди цветущих кустов.

Главное не привлекать внимания. Это я очень хорошо поняла. На физическом уровне усвоила.

А еще стараться не так сильно шататься и не упасть по дороге. Ноги все еще почти не держат.

— Завтра утром выйдешь, если я не приду, — слышу голос Ирмы в спину. — А, может, пару дней пересидеть придется.

Только киваю, не оборачиваясь.

Как по мне, то хоть на всю жизнь там бы замуровалась.

Но разве кто-нибудь позволит мне такую роскошь?

На ключ запираю дверь, оставляя его в замочной скважине.

Для верности еще и припираю стулом.

Перетягиваю широкий тяжелый стол к самому окну.

Чтобы и в него никто не смог пролезть.

В другой раз Ирмы может и не быть рядом. Не будет же она караулить меня все время!

Мужчины… Да тот же Ризван!