— Не тревожься. Надолго не задержусь, а ехать всё одно надо: сама знаешь — наша пасека одна на всю округу…

— Я понимаю… Но будь осторожен… Пожалуйста. — Я подняла голову, пытаясь заглянуть в лучистые глаза Ирко, а он улыбнулся мне в ответ.

— Всё будет хорошо…

Ну зачем, зачем я ему поверила?!

На заре Ирко отправился в деревню — там его уже поджидали Радко, хозяин долженствующей отправиться в город подводы, Лушек и старший Гордек. Проводив мужа, я накормила дочку и отправилась в огород… В круговороте привычных дел — прополоть, постирать, сготовить обед, покормить скотину и кур, сменить повязку у поранившей ногу козы, подрубить новую рубаху для Ирко — незаметно прошел день. Когда же от деревьев потянулись длинные косые тени, а из лесного сумрака пахнуло вечерней сыростью, я вновь забеспокоилась. Если селяне задержались на ярмарке, то Радко вполне мог отказаться тащиться по тёмной дороге и предложить всем переночевать за городскими стенами — в этом случае Ирко мог вернуться завтра. Я знала это, тем не менее взяла на руки задремавшую под моим боком дочурку и отправилась в Поляну. Если что — пополуночничаю с Кветкой. Всё лучше, чем изводиться от непонятных предчувствий…

Шла я из-за своего бесценного груза не очень быстро — порою мне приходилось присаживаться на вывороченный бурей ствол и давать себе отдых, так что добралась я до деревни не так скоро, как рассчитывала. Кветки дома не оказалось, кадушка возле сарая пустовала больше чем наполовину, и я, решив, что найду вдову возле колодца, отправилась на сельскую площадь. Кветка действительно была там — набрав воду, она вдохновенно спорила с местными кумушками о том, кто из парней, обиженных отказом заневестившейся Ружаны, умудрился запустить ей в огород двух коз. Моё появление заставило вдову отказаться от дальнейшего спора — она приняла на руки Мали, тут же заквохтав над ней обычные в таких случаях глупости… Но едва я успела сказать ей, какая надобность привела меня в деревню, как до нас донёсся нарастающий стук копыт вкупе с грохотом деревянных колёс, и на сельскую площадь вылетела телега Радко.

Впряжённая в нее лошадь надсадно хрипела, на её морде и боках виднелись клочья пены, да и сам сжимающий вожжи хозяин подводы выглядел ненамного лучше своей коняги. Бледный, дрожащий, с перекошенным от страха лицом…

Я посмотрела ему за спину, и мое сердце камнем ухнуло куда-то вниз. Лушек держался за окровавленное лицо и стонал, позеленевший Гордек трясся даже больше, чем Ежи, а Ирко… Ирко с ними не было…

— Где он?! — Я подступила к телеге, схватила Радко за руку. — Где Ирко?!

— Т-т-там… — Губы Радко мелко дрожали, а язык заплетался так, что разобрать произнесённые слова удавалось с трудом. — На дороге…

Я ещё сильнее сжала его руку.

— Почему вы его оставили! Что случилось?!

Вместо ответа Радко как-то скукожился и отвёл глаза, зато избавился от немоты Лушек. Правда, он так и сидел на телеге, прикрывал лицо руками и смотрел в землю, точно был не в силах поднять взгляд.

— Разбойники нас подстерегли, у второй развилки после Яблонек… Свирепые, как Аркоские отродья!..

Позади меня, услышав слова Лушека, заголосила одна из судачащих у колодца кумушек, остальные немедля придвинулись ближе — я спиной чувствовала их дыхание, их взгляды… Лушек между тем продолжал свой рассказ тихим осипшим голосом:

— Остановили телегу, стали тюки ворошить, потом у Ежи спрятанную в сапоге денюжку забрали, а там и до меня добрались… А у меня ж Ивка на сносях, да и корова приболела — мне деньги до зарезу нужны… Я разбойникам в ноги и повалился: не режьте меня, говорю, без ножа, люди добрые! Вам с моих медяшек толку мало, а мне без них хоть в петлю! Старший же их на мои мольбы осерчал и начал меня плетью охаживать. Чуть глаз не выстегнул, демон!

Сказав это, Лушек наконец-то поднял голову и, оторвав руки от лица, показал всем собравшимся идущий через лоб, переносицу и правую щёку безобразно вспухший рубец. Гомон тут же усилился, послышались новые всхлипы и причитания… А я ломким, злым голосом сказала:

— После себя жалеть будешь. Что с моим Ирко?!

Лушек тяжело вздохнул.

— Так я к тому и веду… Он, в отличие от тебя, баба бессердечная, как увидел, что со мной творят, соскочил с телеги да и врезал кулаком старшему промеж глаз. Тот где стоял, там и упал, а на Ирко остальные кинулись, облепили его, как муравьи…

Радко, увидев, что его конягу под уздцы больше никто не держит, тут же её вожжами хлестнул и дёру. Я с трудом успел в телегу запрыгнуть… Чудом живыми сюда добрались…

— Да лучше бы шеи сломали по дороге! Трусы паскудные! — Стараясь сдержать слёзы, я сжала кулаки так, что ногти глубоко впились в ладони. — Ирко за вас вступился, а вы его на растерзание душегубам бросили! Твари!!!

Всё ещё стараясь овладеть собой, я замолчала, успокаивая дыхание, но тут Гордек вдруг визгливо, по-бабьи закричал:

— Да сам Ирко во всём и виноват! Сам!.. И Лушек тоже!!! Не стал бы по своим грошам слёзы лить, крохобор несчастный, всё бы и обошлось!.. А Ирко твоего никто не просил в драку лезть!!!

— Ах так!!! — Мои с трудом сдерживаемые слёзы мгновенно высохли, уступив место гневу. — Подлость свою и мерзость вы не спрячете и не оправдаете! Будет вам расплата за эту кровь!

Гордек замер, хватая воздух ртом, точно вытащенная из воды рыба, а собравшаяся к этому времени на площади толпа после моих слов загудела точно улей. Кто-то плакал, кто-то причитал, кто-то вовсю материл Радко с товарищами, а ещё несколько селян требовали заткнуть рот травнице, пока она всех не прокляла…

Я отвернулась от телеги и, не обращая внимания на усиливающиеся крики и споры, пошла прочь. Здесь мне помощи ждать не от кого, а Ирко надо найти — живого ли, мёртвого… Я прошла уже четыре двора, когда меня нагнала вездесущая Кветка.

— Куда ты, Эрка?!

— К Ирко… — ответила я, повернувшись к вдове. Та всё ещё держала на руках мои кровинку, вот только Мали проснулась и теперь отчаянно хныкала. Я погладила дочку по волосам.

— Успокойся, доченька… Сегодня ты заночуешь у тёти…

— И мамка твоя бестолковая заночует вместе с тобой. — Кветка поудобней перехватила малышку и сурово взглянула на меня. — Не чуди, Эрка! Тебе ли с разбойниками тягаться?! И мужа не спасёшь, и дочку круглой сиротой оставишь!..

Вместо ответа я, почувствовав слабость в ногах, отстранилась от Кветки и оперлась на плетень.

— Я не могу всё так оставить! Разбойники вряд ли до сих пор на дороге стоят… Я найду его!..

Но Кветка была непреклонна.

— Одну я тебя не отпущу. Как ни крути, а мужиков на помощь звать надо. Тот же Марек не из робкого десятка…

— Да, Марек… Я его жене в родах помогала… И руку ему после волчьего укуса лечила… — К слабости в ногах добавился и шум в ушах. В глазах потемнело так, точно уже наступила ночь… Доселе послушное тело теперь просто отказывалось мне повиноваться, но я не могла быть слабой… Не могла…