Проспала я недолго — часа три или четыре — и встала совершенно разбитой. Тревожное сновидение не дало мне даже капли сил: я проснулась ещё более усталой, чем уснула, а виски просто ломило от боли. Несмотря на это, я встала и, наскоро заварив чабреца, принялась за домашние дела, то и дело заглядывая в спальню. Измученный обращением Ирко крепко спал — в его ровном дыхании не было ни хрипов, ни так напугавшего меня бульканья. То ли моё лечение, то ли оборот своё дело сделали, но теперь мужу грозила иная опасность. За одну ночь покрывшееся шерстью полулицо-полуморда… Лапы с острыми когтями, всё ещё отдалённо напоминающие человеческие руки… Да и весь теперешний облик Ирко ясно говорил об одном — повернуть превращение вспять у полукровки вряд ли выйдет. Отныне ему доведётся существовать либо в таком страшном виде человека-зверя, либо — завершив превращение — стать медведем. Но и в том, и другом случае ему грозили травля и смерть.

Конечно, я могла прятать Ирко от окружающих под предлогом того, что он сильно изувечен и не хочет казаться таким на глаза соседей. Известная всей округе нелюдимость Дорваша и недавняя отчуждённость мужа сыграли бы мне на руку, но в одиночку я не смогу обманывать сельчан слишком долго. В этом нелёгком деле мне был нужен помощник, но кому я могу доверить тайну Ирко? Роско? Он вполне мог промолчать, памятуя об излечениии дочери, но стал бы он помогать мне в таком обмане? Кветка? Не отвернётся ли она от своего молочного сына, узнав, что он и есть тот самый перевёртыш, о которых гуляет столько жутких басен?!

От невесёлых мыслей меня отвлёк стук в дверь — на пороге стояла обещавшаяся навестить меня Кветка… Что ж, чем раньше я поговорю с вдовой, тем лучше: тряхнув головой, я впустила Кветку в дом, в то же мгновение ощутив себя воином на поле брани. И волнения, и сомнения ушли, оставив после себя лишь холодную решимость — ради Ирко я должна была добиться либо помощи, либо молчания Кветки…

Зайдя в дом, Кветка первым делом выставила на стол большую корзину.

— Я Мали пока под присмотром у Марека с женой оставила — ты знаешь, они с неё пылинки сдувать будут, а сама сюда поспешила. Думаю, тебе не до готовки было, вот и собрала всего понемногу. Курочку пожарила, пирожков напекла. Как раз твои любимые — с творогом… А для Ирко… — продолжая говорить, вдова на миг подняла глаза от извлекаемых из корзины гостинцев и, увидев моё лицо, осеклась. Неуверенно, тихо спросила: — Он жив?..

— Жив. — Я шагнула к столу, встала напротив Кветки. — А вот будет ли мой муж жить дальше, теперь зависит не только от Седобородого, но и от тебя.

Вдова непонимающе хлопнула глазами.

— О чём ты, Эрка? Сама знаешь — ты мне не чужая, да и Ирко я с пелёнок нянчила. Он мне если и не как сын, то как племянник!

— Вот и хорошо! Только не забудь о своих словах, когда увидишь то, что покажу. — Остановив излияния уже начавшей вскипать возмущением Кветки, я провела её в спальню…

Когда вдова увидела спящего Ирко, то со слабым всхлипом отпрянула к стенке, а потом испуганно глянула на меня, с трудом прошептав:

— Эрка!.. Это что же такое?!!

Я вздохнула и, взяв вдову под локоть, осторожно вывела её из комнаты, усадила на лавку.

— Всё просто, Кветка. Дорваш действительно был бэром — от него Ирко способность эта и передалась, только, за исключением силы, никак себя не проявляла. Когда же его тяжело ранили, кровь бэров пробудилась сама собою…

Но Кветка, выслушав меня, только сокрушённо покачала головой.

— Глазам своим поверить не могу… Но ведь перевёртыши могут и человеком, и зверем быть. Почему же Ирко такой несуразный?..

— Он полукровка и управляться со своим даром не может… — Я взяла Кветку за руку, заглянула ей в лицо. — Может, у него ещё и получится оборотиться обратно, но произойдёт это не раньше, чем его раны заживут! Прошу, помоги мне сохранить всё в тайне!..

— Да куда ж я денусь. — Вдова нахмурилась, но руку не убрала. — Сельчане, если о таком прознают, хату вместе с Ирко спалят, да и на тебя руку поднять могут… Так что я не я буду, если не придумаю, как их от твоего порога отвадить! — На этих словах Кветка встала и решительно тряхнула головой. — Позволь мне снова взглянуть на Ирко — уж второй раз я не оплошаю…

Как вдова сказала, так и вышло. В этот раз она не только посмотрела на Ирко, но и, подойдя к постели, произнесла:

— Поправляйся. Не заставляй жену понапрасну слёзы лить. — И осторожно огладила его по заросшей шерстью щеке. Ирко вздрогнул и заворчал — хрипло, по-звериному, но Кветка, хоть и побледнела, руки так и не отняла. Дождалась, пока Ирко угомонится, и лишь после этого подошла ко мне. Поспешно вытерла выступившие на глазах слёзы.

— Будь спокойна: всё сделаю как уговорились, да и Мали у себя пока оставлю. Вижу, забот у тебя и так полно…

Я проводила Кветку до дверей и, сердечно с ней простившись, вернулась в спальню. И тут же поняла, что за время моего краткого отсутствия в ней что-то изменилось — точно сам воздух вдруг сгустился, налившись тяжёлым ожиданием беды, а дыхание Ирко стало иным. Не таким, как у спящих!..

— Не надо было ей говорить!.. — Муж с видимым усилием повернул голову в мою сторону. Его голос изменился так же, как и внешность, а слова из-за переменившихся челюстей стали невнятными, похожими на сердитое ворчание… Но в этот миг для меня произошедшие изменения не значили ровным счётом ничего!

— Ты проснулся!.. — Шагнув к кровати, я опустилась на колени и прижалась щекою к лежащей поверх одеяла руке мужа. — Давно?

— Я почувствовал прикосновение… Запах… Чужие — не твои! — Ирко шумно вздохнул. — Теперь ты знаешь, что я такое, Эрка… Но я никогда не оборачивался… И не убивал никого — ни я, ни отец… Люди врут!!! — В голосе Ирко почувствовалось нешуточное отчаяние, и я, подняв голову, посмотрела ему в глаза. Они оказались единственным, что так и не изменилось — всё то же тонущее в меду солнце, только теперь они были полны неизбывной болью…

— Я уже давно обо всём догадалась, Ирко. — Стараясь успокоить мужа, я провела ладонью по его руке. — Но я верю лишь тому, что вижу, а не досужим байкам и всегда буду рядом с тобой.

Но Ирко на мои увещевания лишь шумно вздохнул.

— Всё равно ничего нельзя было говорить Кветке. Она проболтается, и тогда сюда придут! Отец говорил — а он жил очень долго и видел многое, — что при облавах никого не щадили. Сельчане придут за тобою и Мали, а я… — Ирко попытался приподняться, опираясь на локти, но уже в следующий миг повалился на подушки, с горечью прошептав: — Я даже встать не могу! Не то чтобы защитить…

— Ш-ш-ш… Тише… — Увидев, как из-за движения мужа на бинтах снова выступила кровь, я, поднявшись с колен, присела на постель, и, обняв Ирко за плечи, зашептала ему на ухо: — Зря ты так про Кветку — она нас не выдаст. Наоборот, поможет любопытных отвадить, так что не беспокойся об этом, а выздоравливай…