Жрица чуть заметно улыбнулась.

— Твоё желание иметь ребёнка мне более чем понятно, дочка… — И тут вдруг лицо жрицы стало серьёзным и даже жестоким. — Тем не менее тебе стоит подумать о том, что многие мужчины считают детей лучшим способом навсегда привязать к себе женщину! Ты сказала, что вышла замуж через год после смерти прабабки. Ты была совсем одна, без заступников и покровителей, с больной матерью на руках, и теперь я хочу знать: не принудили ли тебя к этому шагу!..

— Что?! — Я ошеломленно взглянула на Старшую, а та уверенно продолжила:

— Все сидящие здесь обещали Нарсии Ирташ позаботиться о её правнучке и помочь ей, какая бы ни была нужда. Поверь, тебе нечего стыдиться и не нужно ничего скрывать. Если твой муж, склоняя тебя к браку, перешёл меру допустимого, он будет наказан со всей строгостью за свой проступок. Если же он обещал тебе защиту в обмен на супружество, в нашей воле признать эту сделку недействительной. Тебе достаточно одного слова, чтобы вновь обрести свободу. Можешь быть покойна — слово и сила жриц послужит тебе лучшим покровом и ни твоя честь, ни малютка не пострадают от данного храмом развода…

Пока жрица говорила всё это, у меня на руках тихонько захныкала начавшая просыпаться Мали. Я пошептала ей ласково, поцеловала… И лишь после этого встала и посмотрела на жриц. Выпрямилась, прижимая к себе дочь.

— Мой муж никогда и ни к чему меня не принуждал. Я пошла за Ирко по своей воле и по сей день благодарю Малику за данного мне мужа, потому что второго такого доброго и честного человека трудно отыскать!..

Но Старшая на мои слова лишь покачала головой.

— Он не честен с тобою, Энейра… У нашего храма долгая и трудная история, нам пришлось беречься от всякого. Плетение на входных воротах было создано так, чтобы помочь встречающей гостей жрице определить, кто перед ней: Чующий, колдун или перевертыш… Знаешь ли ты, что твой муж — оборотень по меньшей мере наполовину?!

— Да… — Поняв, что в эти мгновения решается судьба Ирко, я вскинула голову и твёрдо посмотрела на жриц. — Да, знаю. И могу сказать, что по духу и сердцу он более человек, чем некоторые люди!

После этих моих слов в зале упала тишина, да и сами жрицы застыли на некоторое время каменными изваяниями… Но их оцепенение продолжалось совсем недолго: вскоре одна из них — та, что заговорила со мной в храме, — сказала:

— Энейра, девочка моя… Этот селянин не может быть достойным тебя. Даже если позабыть о том, что он — бэр, остаются его низкое происхождение и чёрная кость. Твоя кровь должна смешаться с равной себе по благородству.

При упоминании о происхождении я горько усмехнулась.

— Я, конечно, живу много меньше вашего, матушка, и особой мудрости не имею, но один урок, преподнесённый судьбой, выучила: истинное благородство не зависит ни от герба, ни от длины родословной…

— …и лишь чистота и верность сердца ему порукой! — неожиданно прервала меня на полуслове Старшая и тут же улыбнулась. Но уже как-то иначе, чем прежде: более открыто и вместе с тем мягче. — Если бы я и сомневалась, чью дочь и правнучку вижу перед собой, то последние твои слова рассеяли все сомнения…

Выслушай же моё решение, Энейра. Делькона принимает не только тебя, но и твоего мужа, и дочь. Что бы ни случилось, твоя семья всегда найдет здесь приют, защиту и помощь! Обряд для твоей крохи будет проведён завтра — я сама буду просить для неё милости Малики… А теперь ступай, отдохни — у нас был очень непростой разговор.

— Спасибо за всё, матушка… — Я низко склонила голову. Только теперь я почувствовала, что меня хоть и мелко, но вполне ощутимо трясёт. Этот спор дался мне ой как непросто…

Обратно меня провожала всё та же молоденькая жрица. Она шла передо мною молча, точно в рот воды набрала, и лишь на пороге гостевого дома обернулась ко мне и осторожно заметила:

— Старшая Вериника оказала вам честь, госпожа…

Я согласно кивнула.

— Знаю…

— Тогда почему вы перечили ей? — В голосе жрицы скользнуло плохо скрытое недоверие, и я устало заметила:

— Разве может жена не вступиться за данного ей Маликой мужа?

Теперь взгляд жрицы стал по-настоящему изумлённым, но я не стала вступать с ней в дальнейшие прения, а быстро скользнула за дверь. Впрочем, поднявшись в отведённые нам с мужем комнаты, я убедилась, что самое сложное у меня ещё впереди — ведь первым, что мне бросилось в глаза по возвращении, был изувеченный стол. Очевидно, Ирко, изведясь ожиданием, надавил на край столешницы так, что толстая сосновая доска под его ладонями треснула и прогнулась!..

Мужа я обнаружила в дальней комнате — он сидел на кровати и неотрывно смотрел на пустую колыбель.

— Ирко… — Я постаралась, чтобы мой голос прозвучал как можно спокойнее, а Ирко, в свою очередь, посмотрел на меня и сказал лишь одно:

— Ты обещала… Энейра…

— Помню… — Я уложила малютку в колыбель и присела рядом с мужем. — Что ж, слушай, но история эта долгая…

Мой рассказ действительно затянулся надолго: я рассказала Ирко о прабабке, о Стембе, о Мике… О побеге из Реймета…

Правда, сцену в доме я по возможности сгладила — в конечном итоге это было моим грузом, а значит, не стоило его взваливать на плечи Ирко!

Всё же муж, похоже, догадался, о чём я умолчала, — на середине рассказа Ирко вдруг придвинулся ближе и крепко обнял меня за плечи.

— Прости… Я не думал, что всё настолько скверно…

Я, поудобней устроившись в кольце его рук, только вздохнула. А Ирко неожиданно спросил:

— Почему ты мне ничего не сказала?

— А зачем? — Я прижалась к его плечу. — Ни прабабка, ни я жалость ни из кого вышибать не хотели, да и старые раны растравливать было неохота…

Муж осторожно поцеловал меня в висок и вздохнул.

— Я тебе хочу кое-что сказать, Эрка…

— Да… — Я почувствовала, что внутри меня точно комок сжимается. Неужели в ответ на мое признание Ирко расскажет о своей бэрской крови?! Но мои ожидания в этот раз не оправдались — муж лишь шумно вздохнул и произнёс:

— Я самый большой дурак во всём Крейге! Понимаю ведь, знаю, что должен тебе верить, но всё равно ревную — то к тому парню с ярмарки, то к жрицам этим… Всё кажется, что кто-то придёт и заберёт тебя у меня…

— Ну, знаешь, Ирко… — Я почувствовала, что начинаю сердиться, но хныканье проснувшейся Мали положило конец как нашему разговору, так и едва не начавшейся ссоре…

На следующее утро Старшая Вериника провела необходимый обряд, а назавтра, после ещё одного разговора со жрицами, я с семьёю покинула Делькону. В гостях, конечно, хорошо, но дом без хозяйского пригляда, да и Ирко, бедолага, после нечаянно поломанной столешницы ходил по вотчине жриц едва ли не на цыпочках. Явно опасаясь сломать что-нибудь ещё… Перед отъездом Старшая вручила мне несколько очень редких дорогих зелий и настоятельно попросила меня беречь себя… Я вежливо поблагодарила её, но внутренне грустно усмехнулась — дельконские жрицы держали своё слово, но Ирко они по-прежнему не доверяли и где-то в глубине души побаивались…