Пришлось рассказать Лешику почти всю правду о нашей поездке в Реченскую и высказаться по поводу следственных органов. Уж они-то точно не отличаются ни сообразительностью, ни постоянством в суждениях: рекомендуют сматываться из города, а стоит смотаться, тут же начинают спешно разыскивать, чтобы насильно вернуть обратно.

– Неужели до вас не дошло, что вы сами спровоцировали всю эту шумиху! – зашелся в праведном гневе Лешик. – Не соврали бы, куда вас несет, все было бы нормально. Листратов как порядочный человек хотел проверить, благополучно ли вы добрались до места, а выяснилось, что вас нигде нет. О себе уж и не говорю. Что там со мной, бедным родственником, считаться!

Наташка изменилась в лице, шагнула к сыну и притянула его к себе.

– Лешенька, роднушечка моя! Да дороже тебя у меня никого нет и никогда не будет. Ну прости, пожалуйста, свою бестолковую мамашу. Честное слово, больше не буду.

Лешик молчал, но, похоже, был готов простить маму, тем более что Натальины материнские объятия явно мешали ему дышать, а попытки вырваться успехом не увенчались. Сквозь зубы он заявил, что согласен на мировую. Наташка отпустила сынулю, но недалеко – усадила его рядом с собой на диван. Оттуда он и поведал, что меня разыскивала Елена, и ему пришлось ей откровенно врать – не хуже нас самих, а потом сказал, что к нам едет Листратов.

Мое самочувствие резко ухудшилось. После осознания того, что пережил бедный Лешик, мне и так-то было плохо, а когда я поставила на его место свою Елену, чуть не упала в обморок. Однако последнее его сообщение заставило меня вскочить с кресла, в результате чего с журнального столика на пол полетела фарфоровая ваза.

– Да что ж ты все бьешь?! – в сердцах воскликнула Наталья.

– Извини. Листратов попутал. Не могу сообразить, что ему сказать. Может быть, мне уехать, а? Вы все на меня и свалите, а я на дачу рвану. Кстати, он имеет право приезжать сюда для допроса? Где у вас, в конце концов, веник? Кажется, он обязан вызывать для допроса в прокуратуру… И вазу я тебе еще лучше куплю, она мне никогда не нравилась. Тебе, кстати, тоже.

Наталья всплеснула руками, и Лешик, получив долгожданную свободу, рванулся на кухню за веником и совком.

– Сынуля, накапай-ка Ирише тридцать капель пустырника, – крикнула она ему вдогонку.

Пока я морщилась от пустырника, Лешик моментально смел осколки в совок.

– Ирина Александровна, Виктор Васильевич едет сюда не как следователь, а как человек, который хочет и может нам всем помочь. Не думаю, что от него следует что-то скрывать. – Лешик говорил и одновременно размахивал перед моим носом веником. – За последние дни мне много довелось с ним общаться и…

Фразу он не закончил: заметил мой сосредоточенный на венике взгляд и, извинившись, пошел на кухню выбрасывать останки вазы. В его отсутствие мы с Наташкой успели договориться: следует говорить Виктору Васильевичу только правду, но, как и Лешику, в небольшом количестве, дабы оно не перешло в качество, сулящее большие неприятности чете молодых супругов.

К моменту приезда господина Листратова я была, если не абсолютно, то уж наверняка относительно, спокойна. Примерив перед зеркалом достойное выражение лица, застыла с ним в кресле, по третьему заходу старательно рассматривая какой-то журнал. Наталья восседала на диване и делала вид, что вышивает по канве гобеленовым швом рисунок, заброшенный в дальний угол год назад. Звонок в дверь нас даже не испугал. Было хорошо слышно, что Лешик поздоровался с вошедшим, но как-то очень фамильярно… Затем срывающийся мальчишеский голос обиженно поведал, что Лешкина мамаша с какой-то придурошной теткой даже не позволили им зайти в квартиру. Передавать же Лешиково послание через дверь он не стал – услышал бы весь подъезд. Алексей ведь сам сказал, что сделать это надо тихо и незаметно. Продолжения мы не услышали – Лешик увел гостя на кухню.

Вот и еще одна загадка раскрылась. Вчера перед отъездом он поручил двум знакомым мальчишкам из соседнего подъезда отследить наш возможный приезд. И незаметно передать, чтобы мы никуда из дома не выходили до его возвращения. Особо отметить тех, кто будет интересоваться «Ставридой». В благодарность за труд была выдана дискетка с захватывающей игрой. Как известно, первую часть задачи выполнить не удалось. Со второй повезло больше. На машину заглядывались два каких-то хорошо одетых типа. Так как ребята вертелись рядом, им и был задан вопрос, давно ли приехали домой хозяева машины. Мальчишки, легко соврав, что не знают, позволили себе поинтересоваться, зачем этим типам хозяева. Один из них нехорошо усмехнулся и сказал: «Машину у них купить хотим», – после чего достал мобильный телефон и куда-то позвонил, но ничего не говорил, просто слушал гудки.

– Новое дело! – возмутилась Наталья. – Ну ни на минуту нельзя расслабиться. Только успокоилась – на тебе! Может быть, это типы Сержа? – жалобно обратилась она ко мне.

– Конечно, Сержа, – поторопилась я успокоить подругу. – Он же сам сказал, что посылал свою братию разыскивать нас.

Денькин лай и два коротких звонка в дверь раздались одновременно (интересно, почему она не облаяла подростка?).

– Следователь! – испуганно воскликнули мы с Наташкой дуэтом и схватились: она – за вышивку, я – за журнал.

– Виктор Васильевич! – обрадовался Алексей и, призывая к порядку собаку, понесся открывать дверь.

Листратов с порога отмел предложение Лешика не разуваться. В коридоре развернулся оживленный диалог на отвлеченные темы, и мы с подругой отметили, что следователь ведет себя с Лешиком как с молодым, но старым, в смысле давним, приятелем. Нас как будто и не существовало в соседнем помещении. Они удалились в кухню, и Наталья возмущенно прошипела:

– Зачем это всех на кухню таскать! Может быть, пойти напомнить, чья там среда обитания?

Она отложила рукоделие, а я журнал. Достойное выражение лица незаметно сменилось у меня, кажется, на весьма глуповатое. Такими нас и увидел Виктор Васильевич Листратов.

Он вошел с большим бокалом кофе и весело поздоровался. Следом за ним со своим бокалом кофе и сушками следовал Алексей. Мы сдержанно ответили на приветствие, удивившись отсутствию гневных нападок, которые усиленно готовились отражать. Как ни странно, но через несколько минут все весело смеялись над шутками Виктора Васильевича. По прошествии еще минут десяти Наталья уже звала следователя просто Витей, а он ее просто Наташенькой. На столе появились вчерашние деликатесы из «Перекрестка». (Только тут я вспомнила, что мы забыли зайти за проявленной пленкой и готовыми фотографиями.)

Чувство настороженности все же не отпускало меня. Заметив это, Виктор Васильевич сказал, что ценит мою сдержанность и с удовольствием готов сообщить: материалами дела доказана непричастность моего мужа к совершенному преступлению. Но в интересах следствия распространяться об этом не следует.

– Его отпустили?! – встрепенулась я.

– Считайте, что отпустили. Он действительно свободен, но увидеться вам пока не придется. Больше ничего не могу сказать. Кажется, разворошили большой гадюшник.