Ксюшин сад действительно оказался довольно близко. Войдя в ворота, Лера остановила меня одним движением ладони.

— Ксения, говори «пока» дяде Косте. Чужим нельзя в садик заходить.

— Ну, какой же он чужой?! — восклицает недовольно малышка. — Он же наш! Я его ещё должна новой воспитательнице показать.

— Хорошо, — неожиданно соглашается Лера. — Но не сегодня! Давай сначала сама как следует познакомишься со всеми, так сказать, разведаешь обстановку, почву подготовишь, тогда уже и знакомиться будем. Если Костя ещё когда-нибудь к нам приедет…

И это ее «если» и «когда-нибудь» были красноречивей всех прочих слов. Похоже, она для себя уже что-то решила.

— Я приеду, — киваю малышке, и опускаюсь на присядки.

— Обещаешь?

— Даю слово, — улыбаюсь я.

А у самого на душе кошки скребут. Провожаю их взглядом до дверей сада. Выхожу за ворота, пытаясь сообразить, какого хрена происходит.

Уже через четверть часа Лера выходит из калитки. Просто стоит и смотрит на меня. И мне не нравится этот взгляд.

Невольно хмурюсь. Боюсь с тем, что она собралась мне сейчас сказать, я буду категорически не согласен. Я же не дурак. Понял, что она сохраняла видимость перемирия только из-за Ксюши. Моя защитница теперь не поможет.

— Ты сейчас в универ? — первым делаю шаг навстречу Лере.

— Нет, — она качает головой и опускает взгляд на ключи от дома, что все ещё теребит в руках. — Сегодня у магистратуры нет пар. Мне поработать надо.

— Хорошо, — подхожу ближе, беру за руку и веду обратно к дому.

— Кость, что ты…

Достаю телефон. Набрав номер секретаря, отменяю все встречи, в двух словах объясняя несуществующие причины.

Сейчас больше ничто не важно.

— Я на целый день в твоём распоряжении, — тихо говорю я, положив трубку.

Лера вдруг выдёргивает свою руку из моей ладони и останавливается, когда мы уже почти дошли до подъезда. Поворачиваюсь к ней.

Мнётся, будто не может слова подобрать.

— Кость, что ты делаешь? — решается. — Это же твоя работа!

Делаю шаг к ней:

— А это, — хватаю ее за плечи и слегка притягиваю к себе, — моя жизнь.

В ее глазах снова слёзы собираются. И я ненавижу себя за беспомощность. За то, что не могу узнать, что творится в этой бестолковой головке, пока она сама мне не поможет. А она, похоже, не намерена.

Притягиваю Леру ближе. И осторожно касаюсь губ:

— Нам надо поговорить, — выдыхаю в ее приоткрытый рот.

Опускает голову. Хмурится, словно от боли. Из-под ресниц слёзы сыплются.

— Нам не о чем говорить. Это было ошибкой. С самого начала.

— Не говори так, — рычу тихо.

— Мы уже расстались однажды. Давай все так и оставим.

— Нет! — рявкаю не сдержавшись. — Я не согласен! И тогда не был! Ты одна все решила! Обманула меня, чтобы оттолкнуть! А я повелся, как дурак! Если ты хотела меня отпустить в Москву, стоило просто обсудить этот вопрос, тогда я сказал бы тебе, что собираюсь…

— Отпустить! — взрывается она. — Так вот как ты все вывернул? Хорошо, давайте подумаем исходя из вашей логики, Константин Дмитриевич! Мол, я не хотела становиться между тобой и твоим призванием? Черта с два!!! Я не настолько альтруистична, чтобы отпустить мужчину, которого люблю, — запинается, — который любит меня! Поэтому и говорю, все это было постой ошибкой! Ты поспорил, я поспорила! Не стоило ожидать от этой шутки чего-то большего. Забудь! — шипит она, а в глазах, прямо как в момент нашего расставания слёзы стоят.

Разворачивается и шагает к подъезду. Отойдя от первого шока от ее тирады, догоняю. Ловлю за локоть и разворачиваю к себе:

— Не верю! Ни единому твоему слову не верю! Думаешь, я настолько безмозглый, что могу дважды повестись на твою ложь! Я ведь чувствую, между нами что-то есть!

Прикрывает глаза, будто с силами собираясь. И тут же открывает их, устремляя на меня свой ледяной взгляд:

— Да! Есть! — соглашается она вдруг. — Это страсть, Костя! Матерям одиночкам тоже иногда хочется секса!

Буквально прокричав это, она выдёргивает свой локоть из моей руки и прячется за глухой дверью подъезда.

Прикрываю глаза ладонью, не в силах поверить, что я отпустил ее.

Я знаю, что она продолжает врать. Чувствую это. Вижу в ее глазах. Нет, бесспорно, страсти между нами море. Но это однозначно ещё не все! Тупая страсть не вызывает столько чувств. Не причиняет столько боли.

Поднимаю голову и отыскиваю окошко на третьем этаже. Зелёная тюль. Денежное дерево на подоконнике. Я неожиданно хорошо запомнил детали этой квартиры.

Наверно в спальню зашла. Упала на кровать и подушку слезно обнимает.

Черт. А я сделать ничего не могу. Стою тут как дурак.

И ведь не пустит же. Пока ответы не получу. И сама не скажет ничего. Придётся самому разбираться.

— Тьфу, безобразие, — слышу бормотание за своей спиной. — Снова Лидка квартиру какой-то шаболде сдала!

— Опять начнётся мужиков хоровод! — вторит второй голос первому.

Поворачиваюсь. Передо мной на лавке два «божих одувана». Зыркают злобно на меня из-под платков своих.

— Бабулички, — укоризненно протягиваю я, — ну не стыдно сплетни распускать? Жена она моя!

Именно — жена. Пусть и будущая. Но неоспоримая. Я разберусь, и не удастся ей от меня отделаться!

Значит дело не в том, что она хотела меня отпустить? Придётся постараться, чтобы откапать истинную причину. И, кажется, кое-какие догадки у меня уже есть. Она все же подсказала мне. Моя девочка.

Сажусь в припаркованную у подъезда машину и достаю из кармана телефон:

— Привет, Игорек!

— Какие люди!

— На парах?

— Не, мне сегодня к третьей, — отвечает друг.

— Отлично, давай-ка позавтракаем с тобой. Да потолкуем маленько…

КОНСТАНТИН

— И какая ж это муха укусила нашего многоуважаемого гиперзанятого ректора, что он вспомнил о старом приятеле?

— Не язви, — одергиваю я друга, усаживаясь за столик в спорт-баре, в котором раньше мы с Игорем просиживали немало вечеров. — Ты как ревнивая баба!

Оглядываю быстрым взглядом полупустой зал.

Похоже, популярность заведения угасает. Раньше тут даже с утра было не протолкнуться.

— Конечно! — врывается в мои мысли голос друга. — Тебя же будто подменили! Только не надо рассказывать мне о напряженных ректорских буднях! Я-то знаю, что это случилось много раньше.