— Никогда! — кричала она. — Ты слышишь меня? Никогда больше не оставляй меня одну, когда идешь воевать! А если бы я, дура, осталась на дороге?!

Он выбрался, обнял ее, начал покрывать дрожащее личико поцелуями.

— Все, милая, ты молодец, спасибо, ты полностью развеяла миф о мужском превосходстве… Мы справились, мы победили их, мы сделали их, к чертовой матери, всю их банду…

Бесчувственного Кострова положили носом в пол, придавили доской, завели за нее руки и связали ремнями. То же сделали с ногами. Очнувшись, он задергался, но привязанная к спине доска не давала подняться, перевернуться, просто сменить позу. Костров начал орать, сыпать матами — пришлось угомонить его ударом в зубы.

Оба остались в избушке — живой и мертвый. Хотелось уйти от них подальше. Глеб спустился с крыльца, упал в траву. Последнее, что он помнил, — это женщину, которая целовала его в небритые щеки и плакала…

Он очнулся через несколько часов — в траве, под сенью столетнего дуба. Анюта сидела рядом, гладила его по щеке. Солнце совершило полукруг и готовилось спрятаться за горизонт.

— Все в порядке? — встревожился Глеб.

— Да, — кивнула Анюта. Она была какой-то странной, словно хотела что-то сказать, но не могла решиться. — Все хорошо. Плохиш не сбежал, майор не ожил. Заходить к ним не стоит — жарко, запахи там…

— Надо идти, — вздохнул он. — Пойдем по дороге. Горы кончаются, возможно, выйдем к какому-нибудь поселку. Надо позвонить в полицию, связаться с майором Репниным…

— Ты будешь на меня сердиться… — проворковала Анюта, пристраиваясь рядом. — Но ты спал как убитый, мне было скучно, я не хотела больше спать… Поселок ближе, чем ты думаешь. Если выйдешь на дорогу, то увидишь небольшой кряж — вот прямо за ним и поселок… Он называется Жуковка. За ним степь… ну, нормальная степь — ковыль, суслики…

— Подожди! — Глеб приподнялся. — Какие, на хрен, суслики? Хочешь сказать, что пока я спал…

— Да, пока ты спал, я пробежалась по дороге. — Из чистого женского любопытства, ну, ты понимаешь. Здесь бежать, между прочим, четыре минуты. Удивительно, что мы не слышим, как кукарекают курицы…

— Петухи, — машинально поправил Глеб.

— Да, извини, я не сильна в вопросах сельского хозяйства, — смутилась Анюта. — Я зашла в крайнюю избу, сказала, что надо срочно позвонить в полицию. Тетушка испугалась, дала телефон. Я не знаю никаких фамилий, не знаю, что происходило, но как-то выкрутилась… Сообщила про диверсантов, про человека по фамилии Туманов, что это дело имеет отношение к перестрелке у пансионата «Береговое» и там был спецназ… Мне повезло, что собеседник оказался не полной бестолочью. Он слышал о какой-то бузе. Быстро навел справки, потом меня соединили с человеком по фамилии Репнин…

— И что? — Глеб от волнения аж подпрыгнул.

— Прилетят… — выдохнула Анюта. — В Жуковку прилетят… Прилетели бы сюда, но здесь им сесть, видите ли, негде… Когда я все рассказала, этот Репнин был такой радостный, словно джекпот сорвал в казино…

Потом совместными усилиями вытащили из сарая сросшегося с доской Кострова, поставили его на ноги — доска осталась при нем, но свисала почти до земли — поволокли на дорогу. Гнали его по ней, а сами шли сзади — вернее тащились, едва отрывая ноги. Глеб держал Анюту за руку. Спина Кострова покачивалась перед ним, двоилась, расплывалась. Иногда диверсант оборачивался, угрюмо смотрел ему в глаза.

За невысоким кряжем возник поселок. Опрятные домики с разноцветными крышами, зелень садов. Гавкали собаки, «кукарекали» курицы. Виднелось шоссе, по которому ехали машины, поблескивал щит АЗС. Они брели к поселку — по бездорожью, мимо каких-то рытвин. «А нужно ли нам в поселок — народ пугать?» — шевельнулась мысль.

— К нам вертолет спускается с небес… — отрешенно констатировала Анюта.

«Ми-8» без опознавательных знаков опустился на относительно ровную площадку, дверца открылась, на землю спрыгнул мужчина в камуфляже со знакомым лицом и побежал к ним, придерживая головной убор и кусая губы от смущения и радости. Покосился на Кострова — тот не устоял под напором воздуха, рухнул на живот, ругался под своей доской — и схватил Глеба за плечи:

— Морпех, прости! Сколько служу, а впервые такая фигня происходит! Кто же знал, что они целую армию подгонят? А у меня бойцов раз, два и обчелся — вот и вырвались, паскуды… Мы больше суток вас искали, все дороги перекрыли, вертолет задействовали! Обложили район — и никого! Потом машину сгоревшую нашли — и снова никого…

— Вы просто не в том районе искали, Вадим, — улыбнулся Глеб. — Слушайте, вы нас не подбросите до пансионата? А то, ей-богу, ни сил, ни денег, устали мы тут немного… И заберите вон то дерьмо с доской — это ваш клиент…

— Не вопрос, морпех, — заулыбался майор спецназа, давая знак кому-то в вертолете, — доставим, куда скажешь. Да мы тебе ковровую дорожку расстелем, дорогой ты наш! Давайте, ребята, грузитесь на борт. Минутку подождете? Мы ваш «улов с доской» упакуем. Доску выбросить или она вам дорога как память?

Это утро он тоже валялся пластом — как и два предыдущих. Не помогал ни солнечный свет, атакующий окна, ни звук прибоя в открытую балконную дверь. Он проснулся и валялся трупом, глядя в потолок. В сквере под балконом что-то размеренно пилили ножовкой. «Чиновники, что ли?» — лениво подумал Глеб. Шевельнулась женщина рядом — и все изменилось! Он вернулся к жизни, обнял ее, поцеловал. Она засмеялась, отбрасывая со лба прядь волос.

— Доброе утро, моя хорошая…

— Приветик, мой хороший…

— Чем займемся? — полюбопытствовал он.

— Ну, не знаю… — задумалась Анюта. — Можем в горы прогуляться, можем на пляж… На завтрак не пойдем — это не еда, а массовое истребление отдыхающих… Еще мне нужно позвонить домой, узнать, как дела у дочки…

— Ты звонила вечером.

— У тебя когда-нибудь была дочь?

— Нет…

— Звучит неуверенно, но ладно, поверим. О чем мы вечером говорили?

— Не помню, говорил ли я тебе… — смутился Глеб. — Мне кажется, я счастлив с тобой…

В дверь постучали.

— Ну, зачем? — взмолился он.

— А чтобы не помер от счастья, — засмеялась Анюта.

Он обмотался полотенцем, пошел открывать. На пороге переминался отдыхающий с чемоданом. Его звали Александр Сергеевич, он прибыл из славного города Таганрога.

— Мне, конечно, очень жаль, что я снова ставлю вас в неловкое положение… — забормотал мужчина.

— Ничего страшного, Александр Сергеевич, — вежливо улыбнулся Глеб. — Разрешаю поставить меня в неловкое положение. У вас проблемы?

— Да, дело в том, что я был вынужден покинуть тот номер… Простите меня, но мне придется жить здесь, с вами…

Он нагнулся, пролез под рукой Глеба со своим чемоданом и в растерянности застыл, обнаружив, что кровати сдвинуты и из-под простыни выглядывает оголенная по плечи женщина.